Чешский капкан для ВС КОНР

 

 

 

 

 

 

28-го января 1945 г. произошел знаменательный  акт: верховный главнокомандующий, рейхсканцлер и фюрер Германии А. Гитлер передал командование вооруженными силами Комитета Освобождения Народов России (КОНР) генерал-лейтенанту  А. Власову.

Русская Освободительная Армия (РОА), как одна из национальных армий, в результате этого стала наиболее боеспособным ядром Вооруженных сил КОНР, т.к. она обладала собственным командованием и всеми родами войск, включая небольшие военно-воздушные силы.

Несмотря на тяжелую политическую и военную ситуацию в которой оказался Третий Рейх и его союзники, большинство было готово продолжать сражаться с жидобольшевизмом, который олицетворял сталинский СССР. Не исключением были и оказавшиеся на Западе русские  записывавшиеся добровольцами в РОА. По воспоминанию Г. Ткачева к ним в рабочий лагерь в Германии в конце марта 1945 г. прибыли пропагандисты РОА: «Значит выстроили нас. Офицер был русский, из Русской освободительной власовской армии. Подходит этот самый офицер и девица с ним — то же самое. в военной форме. Форма у них была немецкая у всех. «Мы представители РОА. Мы против коммунистов». За возвращение старых порядков значит. Ну, короче говоря, сводилось к тому, «кто желает вступить в наши ряды, в нашу армию, сделайте три шага вперед». Ну нашлись человек десять, может пятнадцать. Их сразу шагом марш построили и повели». Уже к апрелю 1945 г. общая численность русских формирований включенных в состав ВС КОНР составляла 100 тыс. человек, правда разбросанных по территории Рейха.

На последнем заседании КОНР состоявшемся 26 марта 1945 г. было решено сосредоточить все русские добровольческие формирования в Австрии, где вместе с немецкими союзниками продолжать сопротивление в районе «Крепость Альпы». В соответствии с этим решением походным порядком в район Линц выступили все воинские части КОНР из Мюнзингена,  Хойберга и Мариенбада, кроме 1-й пехотной дивизии которая вела боевые действия на Одерском фронте. Из протокола допроса  следователем СМЕРШ В. Жуковского бывшего командира артполка 1-й пехотной дивизии известно, что » в результате хорошо проведенного боя этими ротами, немецкое командование этими участками фронта вместе с Власовым подписали акт, в том, что наша дивизия в «моральном» отношении подготовлена хорошо, что воевать против советских войск будет, что ей можно доверить отдельный участок фронта, однако числа 14 — 15 апреля 1945 г. командир 1-й СД РОА Буняченко начал отводить дивизию на Юг…». Вследствие этого, дивизия сама себя как бы выключала из союза с немецкой армией, и в первую очередь из-за действий генерал-майора С. Буняченко. Это был «бычий» тип с явным выражением лица «советского человека», так описывал его подполковник фон Нотц, командир потсдамской военной школы, воевавший вместе с русскими добровольцами на одерском плацдарме, и » как солдат и командир он мог кое-что и был энергичным человеком». Впрочем, на этом военный профессионализм генерала исчерпывался, и с лихвой компенсировался другими качествами. Это видно из письма генерала добровольческих формирований Э. Кестринга генерал-лейтенанту А. Власову в котором командиру 1-й пехотной дивизии предъявлялись претензии: » Буняченко неоднократно находился в пьяном виде при исполнении служебных обязанностей и принимал женщин легкого поведения в своем служебном помещении в лагере. Он потворствовал такому же поведению своих офицеров и солдат». Майор вермахта И. Соломоновский в своих воспоминаниях, указывает на интриганскую, а под час и весьма сомнительную деятельность этого человека:» Много мы говорили о РОА, я спрашивал его мнение о Власове: «Партийный генерал, — с некоторым презрением говорил Буняченко. -Ему бы разные курсы да штабы организовывать».  Далее Соломоновский рассказывает,»что меня очень удивило, это его начальник штаба, полковник Николаев, которого я знал очень хорошо по Восточному фронту, где он за очень короткое время умудрился разложить 4 батальона, которыми он командовал… Это дело на Востоке вел я и не имел никаких сомнений, что он работал по заданиям советской разведки».

И так, генерал — майор С. Буняченко игнорируя не только немецкой командование, но и своего непосредственного начальника генерал-лейтенанта А. Власова уводит «свою» дивизию ( майор Соломоновский утверждал, что «солдаты перестали называть себя власовцами, а говорили «мы буниченковцы») с Одерского фронта в Чехию, точнее на тот момент имперский Протекторат Богемия и Моравия. Поэтому чешский историк С. Ауски сделал весьма верный вывод: «Буняченко фактически взял на себя право самостоятельно распоряжаться 1-й дивизией, отодвинув Власова на задний план».  В ночь с 28 на 29 апреля подразделения 1-й дивизии в нескольких местах перешли границу Протектората. Появление частей ВС КОНР удивило местных жителей: «в деревню сплошным потоком вошли военные автомобили, а с ними и танки. Машины проехали, танки остановились, из них выпрыгнули солдаты в немецкой форме, но с нее были сорваны немецкие орлы, а на головных уборах у них были красно — сине — белые знаки. Никто не понимал, что происходит. Опять переворот?… Солдат много. Новые и новые колонны подходят. На рукавах у них надпись РОА».

Стоит заметить, что  общественные настроения чешского населения в 1939 – 1945 гг. в целом были конформистскими, за исключением отдельных случаев. А. Казанцев редактор газеты «Воля народа» писал о том, какая в апреле 1945 г. в Праге царила атмосфера: «Чехи, очень законопослушные во время всех шести лет оккупации, проявляли большую принципиальность, когда разговор заходил о том, что печататься будет антикоммунистическая литература. Как правило, отказ мотивировался тем, что после окончания войны это может хозяевам типографии доставить неприятность». В военном отношении Протекторат охранялся немецкой армейской группой «Центр»,  насчитывающая 1200 000 человек и которая готова была выполнять  приказ  А. Гитлера: «Русским необходимо оказывать самое решительное сопротивление, а западного противника задерживать в его наступлении». Появление 1-й пехотной дивизии под командованием неуравновешенного авантюриста С. Буняченко на чешской территории давало прекрасный шанс союзникам попытаться столкнуть в вооруженном противостоянии немцев и русских добровольцев. После чего Прага будет распахнута настежь — приходи и бери. На территории Протектората действовали военные организации Сопротивления, в том числе и ориентированными на эмигрантское правительство Чехословакии: «командование Алекс» во главе с генералом Ф. Слунечка, и «командование Бартош» возглавляемое генералом К. Кутлваршом.  Координировал их деятельность из Лондона полковник Ф. Моравец, давний  и надежный партнер советской военной разведки. Именно он настаивал на создании повстанческих отрядов «командованием Бартош»в Праге, и обещал снабдить их советским оружием.

Вполне вероятно, что идея использовать русских солдат из дивизии Буняченко в предстоящем пражском «восстании» разработана Ф. Моравцем и И. Чичаевым, бывшим в то время резидентом советской разведки в Лондоне.

С этими замыслами были ознакомлены их английские и американские коллеги. В качестве главной награды «буняченковцам» гарантировался статус наподобие того, который когда -то имели военнослужащие Чехословацкого легиона в России, и подразумевал право политического убежища. Что, в общем и понятно, т. к. основные военные руководители — чехи, в большинстве  своем в годы Первой мировой войны прошли  через русский плен и впоследствии стали легионерами. Приблизительно с такими предложениями группа чешских офицеров появилась в расположении русской дивизии пишет в своем труде «Первая дивизия РОА» подполковник В. Артемьев: » Делегаты заявили, что в городе Прага подготовлено восстание, которому, однако, недостает помощи и поддержки… Единственная надежда возлагается на Власовскую армию и на безусловную помощь «братских власовских солдат». «Чешский народ никогда не забудет вашей помощи в трудный час».

Побывали в штабе у С. Буняченко  и советские разведчики — парашютисты командир которых капитан Савельев сообщал в разведотдел 4-го украинского фронта: «Пытаемся повернуть часть власовцев против немцев и побудить их заблокировать дороги, ведущие к Праге».  А в качестве принуждения к движению в нужном направлении, т.е. на Прагу, периодически использовались самолеты ВВС США, которые трижды атаковали колонны 1-й пехотной дивизии на марше: в лесу у Зелена Боуда, в полях у Нижбора и на шоссе Бероун — Здице.

5 мая 1945 г. когда эти переговоры пришли к положительному завершению, в Праге, чешские боевики,

 

происходившие частично из отбросов общества, сумели взять под  контроль ряд крупных районов города, где стали убивать гражданских лиц из немцев.

Утром 7 мая С. Буняченко в ультимативной форме потребовал капитуляции всех немецких войск в Праге. Немцы ультиматум проигнорировали, и 1-я дивизия начала свое наступление на город. Интересным было в этом наступлении то, что «командование Бартош» жестко контролировало движение «буняченковцев» , выдавая им лимитировано дизтопливо для бронетехники. Так, по воспоминанию танкиста РОА В. Кеменя к Праге утром прибыли десять танков Т-34, и только вечером чехи удосужились пригнать пять грузовиков, груженными канистрами с топливом.

 

Но зато в изобилии снабжали их спиртным, что подтверждается многочисленными очевидцами:» Это власовцы были в основном молодые парни лет 18 — 20, лейтенант в чехословацкой форме  на них кричал и вел их наверх, на Панкрацкий пустырь… Власовцы были уже пьяны не только от восторженных приветствий, но и от самогона».

 

Сами бои между бойцами 1-ой пехотной дивизии и немцами носили хаотический характер, причем последние все же удерживали инициативу. Один из повстанцев В. Фиала запомнил бой который вел 1-й взвод 1-го батальона 4-го пехотного полка в районе садов Кинских: » Мы не идем по серпантину, а взбираемся прямо по откосу. Немецкие летчики, которые нас «ведут» от самого Коширже, замечают наши передвижения. Неприятельские орудия откуда-то из-за Погоржельца либо из-за стадиона нас обстреливают. Наша «артиллерия» от Радлице им отвечает… Вскоре мы уже оказываемся на самом верху садов Кинских. Здесь залегли. Высокие старые деревья и низкий кустарник защищают нас от обзора, но только частично укрывают от осколков и шрапнели. Мой русский товарищ устанавливает орудие и готовит его к бою. Я открываю ящик и подаю ему гранату, по виду 15-сантиметровый латунный цилиндр, и через несколько мгновений ствол нацистской пушки, укрытый где-то между стадионом и Погоржельцем, продырявлен как кларнет. Но в наших рядах тоже потери».

Очень эффективно действовали против подразделений 1-й пехотной дивизии немецкие реактивные самолеты Ме.262. Чех Й. Грибал был свидетелем атаки Ме.262 на русскую батарею, менявшую свою огневую позицию:» Два их орудия были уничтожены огнем истребителей, и только одному из солдат удалось выжить». Ближе к полудню 7 мая ситуация стала развиваться драматическим образом. Чешский Национальный Совет (ЧНС) — высший политический орган повстанцев, получил из Лондона  от министра иностранных дел чехословацкого правительства  в изгнании Х. Рипки радиограмму следующего содержания:

«Будьте крайне осторожны в отношении помощи со стороны частей под командованием офицеров Власова. Власов с полным на то основанием считается Советами предателем. Вы можете быть в контакте с русскими воинами, которые борются против немцев, но будьте сдержаны по отношению к их офицерам, и как только представиться возможность, задержите этих офицеров,  иначе у нас могут возникнуть большие осложнения с советским союзником». ЧНС сразу же  поспешил публично дистанцироваться от действий дивизии С. Буняченко, которые он назвал «их собственными делами» и подчеркнул, что не имеет с ними никаких политических договоренностей «согласование военных действий против немцев проводят  воинские штабы». Вдобавок к «буняченковцам» дошли известия о подписании немецким военным командованием акта о безоговорочной капитуляции в Реймсе. Командиры пехотных полков И. Сахоров и А. Архипов стали упрекать командира дивизии генерал-майора С. Буняченко, в том, что их заманили в Прагу с помощью обмана, они понесли потери, и теперь им просто чехи плюют в лицо. После этих событий С. Буняченко отдал приказ по дивизии немедленно уходить на Запад.

Чешские связные бывшие при русских подразделениях докладывали «командованию Бартош»: «Власовцы вдруг растеряли весь свой энтузиазм и под разными предлогами стали отходить назад. Русская батарея, которая стояла у Русской гимназии, отошла к Вышеграду».

Но в Праге на свой страх и риск осталось около 400 русских добровольцев сведенных майором РОА А. Губановым в отдельный батальон. В первой половине дня 8 мая прошли переговоры между ЧНС  и военным комендантом Праги генералом Р. Туссеном, завершившиеся капитуляцией частей вермахта в обмен на разрешение им свободного выхода из города.

Тем временем 1-я пехотная дивизия отступала по пльзеньской дороге на Запад, и чешское население видело, что «путь их бегства был отмечен оставленными повозками, машинами с брошенным оружием, частями снаряжения». 11 — 12 мая дивизия стала лагерем в окрестностях города Лнарже на зональной границе между советскими и американскими войсками.

Личный состав дивизии был разоружен американскими военными, после чего большинство солдат добровольно сдались в плен советским частям  25-го танкового корпуса. 12 мая 1945 г. решилась участь и генерал-лейтенанта А. Власова, который при молчаливом попустительстве американцев был захвачен передовым отрядом 162-й танковой бригады.

Как же отблагодарило чешское население русских добровольцев из дивизии генерала С. Буняченко? Е. Балабин, член президиума КОНР проживавший в эмиграции  на территории Чехословакии с 1922 г. и прекрасно знавший нравы местного населения верно подметил, что  чехи «поражают тупоумием и по своим внутренним качествам ужасны и безусловно, хуже жидов». Поэтому нет ничего удивительного в той атмосфере которая окружила русских бойцов после 7 мая.  А. Казанцев писал о том, что «дивизия, сопровождаемая злобными взглядами и выкриками высыпавшего на улицу населения, вечером вышла из Праги». По всему маршруту следования  военнослужащие дивизии, особенно офицеры, сталкивались с вероломством чехов. Об одном таком эпизоде, упоминает С. Ауски:»Когда дивизия проходила через одно из сел, то староста села пригласил командира дивизии и его штаб на празднование в ознаменование совместной победы в Праге, прося их прийти хотя бы на минутку, насколько это им позволяет время. Буняченко и Николаев отказались. Им это показалось подозрительным. Однако, некоторые из офицеров полка приглашение приняли. О том, что там произошло, штаб дивизии узнал позднее от одного из офицеров, которому удалось спастись. После сердечной встречи и угощения, дом, в котором происходило празднество, был окружен красными партизанами, а офицеры были обезоружены и арестованы. Об их дальнейшей судьбе ничего неизвестно». Затем, по утверждению немецкого исследователя И. Хофманна, чешское население активно участвовало в поимке и выдаче русских беглецов из 1-й пехотной дивизии советской стороне:

» множество других загоняли «как  диких зверей», забивали на месте или брали в плен  вооруженные чехи». Остается только подытожить, что вмешательство в пражскую авантюру  началось с измены своему немецкому союзнику,

и закончилось трагической гибелью солдат т офицеров ВС КОНР.

Судьба русского добровольца

Эта ужасная трагедия началась в середине лета 1944 г. в районе деревни Подкосье входившей в  район Минск генерального округа Белоруссия рейхскомиссариата Остланд.

Поздней ночью в  расположении партизанской бригады «Пламя» действующей в Южной зоне Минской области прибыла помощь из-за советской линии фронта. На борту военно-транспортного самолета ВВС РККА было доставлено 500 кг. толовых шашек, бикфордовых шнуров и упрощенных взрывателей, так необходимых партизанам для проведения широкомасштабных диверсий на железной дороге Минск — Москва. Завершив разгрузку боеприпасов несколько партизан быстро прицепили под центропланом шевелящийся мешок из которого доносились глухие стоны, после чего самолет взмыл вверх. Именно в этот день партизаны захватили в плен  солдата из 682-го восточного батальона РОА.

682-й восточный батальон РОА имени Буглая, ранее был известен как «Белая команда» — специальное антипартизанское соединение сформированное при 221-ой охранной дивизии вермахта в мае 1942 г. в Гомеле. Батальон был укомплектован  добровольцами из местной русской и белорусской молодежи.  Славяне — «буглаевцы» люто ненавидели жидобольшевисткий режим, поэтому они взяли в руки оружие и стали сражаться на сторон немцев.

Высокая боеспособность батальона позволяла вести успешные бои с красными партизанскими бандами. Постоянно проводилась разведка, непрерывно проводились выезды на дневные и ночные засады. Военнослужащие батальона отличались прямым пренебрежением к опасности. Они регулярно видели гибель своих товарищей и почти также постоянно рисковали. Бессменным командиром батальона был майор вермахта А. Буглай. В его послужном списке на конец 1943 г. числилось 39 боев, из которых 13 являлось штурмовыми, имел четыре орденских планки, был кавалером Железного креста 2 класса.

15 июля 1944 г. в газете «За Родину» являвшейся важным информационным ресурсом РОА был опубликован материал о вопиющей жестокости лесных бандитов (партизан). Автором статьи «Пусть знают все!»был майор А. Буглай: «Ниже мы помещаем сообщение командира батальона русских добровольцев майора Буглай о дикой расправе сталинских бандитов с попавшим к ним в руки добровольцем Жевновым и отклики на это злодеяние со стороны добровольцев:

13 июня 1944 года; вечером, бандитами был захвачен выполнявший боевое задание русский доброволец Иван Жевнов.

14 июня в 10 часов 20 минут солдат Жевнов. после пыток еще живым был сброшен с советского самолета над нашим опорным пунктом.

В кармане солдата Жевнова найден документ, подписанный главарем банды советским полковником Филиппским и лейтенантом гвардии Мочаловым. В документе сказано, что каждый солдат моего батальона, который попадет в плен к «партизанам», будет доставлен в свое подразделение таким же образом. как солдат Жевнов, то есть, будет сброшен живым с самолета.

В ответ на это, от имени своих солдат, я заявляю, что «партизанам», которые добровольно перейдут на нашу сторону, будет обеспечена неприкосновенность личности и право на жизнь.

С теми же, кто останется верным большевизму, наша борьба будет еще беспощаднее и непримиримее.

Командир батальона майор БУГЛАЙ».

 

Прокомментировал ужасный документ адьютант командира батальона подпоручик Г. Наумов который опубликовал в этой же газете, свой материал «Великодушие и подлость»:

«Это произошло 13 июня… Выполняя боевое задание, доброволец нашего батальона Иван Жевнов был захвачен бандитами.

Мы знали, что ему будет тяжело, что звери вдоволь поглумятся над русским солдатом. Но того, что они с ним сделали, не ожидал никто.

На другой день вечером, распластав косые крылья с кровавыми звездами на них, советский самолет с ревом пронесся над расположением батальона. Круто развернувшись над лесом, он с заглушенным мотором пошел на второй круг. И в тот момент, когда самолет был над одним из опорных пунктов, от него отделилось что-то черное, большое и глухим звуком упало на землю.

И когда мы узнали, что было сброшено с советского самолета, ужас сковал наши солдатские сердца.

Доброволец, солдат Жевнов, туго скрученный поперек туловища стальной проволокой, еще живым был сброшен с советского самолета.

Теперь он лежит перед нами. изуродованный и бездыханный. Следы пыток зловеще чернеют на обезображенном теле. Чем-то железным, раскаленным прожжены ладони рук, вырвана половина волос на голове, тело в кровоподтеках и ссадинах… Бесчеловечнее и подлее этого ничего не может быть.

Что думают солдаты нашего батальона, сказать не трудно. Они вспоминают, как сотни бандитов, жалких и дрожащих, проходили через их руки, моля о пощаде. Но разве поднимется рука честного солдата на безоружного? Солдаты знали, что бандиты избегали померяться с ними в открытом и честном бою. А попадая в наши руки, лгали, изворачивались, заметая свои преступления. Мы прощали им их прежнее злодеяние, мы прощали им вдовья слезы и крики сирот. Мы ставили их на истинный путь и возвращали им человеческий облик. И многие поняли, что они глубоко ошибались, воюя за власть Сталина.

Мы повторяем и теперь: кто хочет быть с нами, тот может безбоязненно к нам придти. А тех, кто останется в лесных трущобах — не минует скорая гибель.

Русский солдат может быть великодушным к своим врагам, но он умеет быть и беспощадным, когда ‚это требуется.

Лейтенант Наумов».

 

По факту зверств советских партизан редактор газеты » За Родину» А. Петров  сделал выводы, которые преподнесены в статье «Звери в человеческом облике»: «Мы были слишком наивны, когда думали, что война имеет свои, какие-то особые законы. Мы знали, например, что взятых в плен не расстреливают, раненого врага перевязывают, лечат. Нам совсем недавно пришлось видеть на одном из участков фронта такую картину: рота красноармейцев была брошена в атаку на передовые германские линии. Через 15 минут рота была разбита. Много красноармейцев осталось лежать на ничьей земле. Там же находились и тяжело раненые. Санитарки не решались выходить из блиндажа, так как с германской стороны велась сильная стрельба.

Вдруг там, на ничьей земле, подымается фигура красноармейца, опирающегося на винтовку. Моментально затихли выстрелы с германской стороны.

Нам видно, как из окопов, красной стороны выскакивает красноармеец и бежит к товарищу. На виду у всех красноармеец подхватывает раненого и несет его к своим окопам. Ни одного выстрела не последовало с германской стороны. Чувство простой человечности взяло верх над боевым азартом.

Мы думали, что иначе и быть не может, оказывается мы глубоко ошиблись. Мы много слышали о зверствах большевиков. Но то, что сделано ими 13 июня с русским добровольцем Жевновым, переходит все границы. Мы лишний раз убедились, на что способен жидо-большевизм. Теперь, когда перед нами лежит изуродованное, бездыханное тело Ивана Жевнова, мы поняли, что для большевиков никаких законов не существует.

Ну что ж, спасибо за науку! Впредь будем знать, что перед нами не только идейные враги, но и звери в образе человеческом. Звери бешеные, кровожадные. А бешеного зверя безжалостно уничтожают.

М. Петров».

 О том, что это страшное преступление не было идеологической «фантазией» пропагандистов РОА подтверждают следующие факты. Сохранился отчет  о боевой деятельности отряда » Пламя»  за июнь 1944 г. подписанный командиром отряда И. Тарасовым. комиссаром В. Левданским и начальником штаба И. Сагановым от 1 июля 1944 года для их старшего начальника командира бригады «Пламя» Е. Филипских:

«15.6.44 г. Засада в р-не д. Подкосье убито: полицейских 4, плен полицейских 2 (старший группы) Орлянский…». Об этом же спустя много лет рассказал бывший партизан отряда «Пламя» Е. Пискулик:» Двоих было добровольцев взяли в плен из Снустиков… Это рядом там с Подкосьем… И вот там один сумел уйти, а одного все-таки поймали. Окружили дом, там поймали. Там человек восемь партизан… одного поймали, а один удрал…

Он одет был в немецкую форму. Его подвесили замест бомбы и в Москву самолет летал, и его там сбросили на огород… Подвешивали живого. Я видел как его связывали. Ему листовок там напихали всего… Его к вечеру, а ночью сбросили. Потому что наши самолеты только ночью прилетали и улетали… Ён улетал в Москву, деревня рядом совсем. Ён просто немножко заход сделал и сбросил».

 Существует множество писанных и неписанных законов, обязывающих воюющие стороны к гуманному обращению с пленными. Германская оккупационная администрация имевшая все основания приравнять так называемых «народных мстителей»(партизан) к обычным уголовным бандитам, регламентировали свои действия строго в правовом поле. Верховное командование вермахта выпустило «Руководство по борьбе с бандами» («Handbuch f»ur die Bandenbekampfung»), состоявшее из 29 разделов. Этот документ готовился тщательно. В его составлении принимали участие оперативный отдел Генштаба ОКХ, отделы по изучению иностранных армий «Восток» и «Запад», абвер, полиция безопасности и СД. В этом документе делался упор на прекращении репрессий к мирным жителям заподозренных в лояльности к «партизанам». Причем этих самых «партизан» которых всегда публично вешали, теперь отправляли на работу в Германию. Исключение делалось только для тех бандитов кто был задержан в немецкой военной униформе.

Такое смягчение оккупационного режима подтверждает в своих воспоминаниях подпольщица А. Скороход, в описываемое  время заключенная Стародорожской тюрьмы:»Меня выпустить нельзя было, так как немцы были убеждены, что я главарь бандитской шайки и хитрая шпионка. Я была выслана с сестрой Галиной в Германию — 30 мая 1944 года. Провожать пришли все, кто знал меня…». А вот со стороны «партизан» наблюдалась устойчивая тенденция сделать своим ремеслом в этой войне убийства, грабежи и насилия.

Жестокость жидобольшевистского режима глубоко пустила свои корни и позволила им перейти все грани возможного. Предела кровавым «выдумкам» не было. Установлены многочисленные факты, когда захваченные в плен немцы и их русские товарищи подвергались со стороны «партизан» зверским пыткам, истязаниям и убийствам.

И свои зверства «партизаны» считали нормой прекрасно осознавая, что для них заготовлена жидобольшевисткой пропагандой своеобразная индульгенция, превратившая бандитов в героев «без страха и упрека»,

самоотверженно боровшихся против немецких фашистов и их пособников.

Время ненависти: советские немцы в годы войны и после неё

В 1762 и 1763 гг. императрица Екатерина II своими манифестами пригласила жителей Европы переехать в Российскую империю поселиться на берегах Волги. На приглашение откликнулись тысячи жителей из немецких государств:Гессена, Бадена, Саксонии,и других.

К началу XX века в Поволжье было 190 колоний с населением 407,5 тысяч человек, преимущественно немцев, которых официально называли «немцы Поволжья» . В 1918 году декретом СНК РСФСР из части территорий Саратовской и Самарской губерний была образована  в РСФСР  — автономная область немцев Поволжья которая в 1923 г. была преобразована в Автономную ССР Немцев Поволжья с площадью 28 200 км² и 576 тыс. жителей.

АССР Немцев Поволжья была одной из первых в СССР автономных республик сплошной грамотности: в ней насчитывались 171 национальная средняя школа, 11 техникумов, 3 рабфака, 5 вузов. Кроме того, имелось 172 колхозных клуба, домов культуры, Немецкий национальный театр и детский театр.

Издавалась 21 газета на немецком языке. Около 60% поволжских немцев имеющих высшее образование и индустриальные специальности, проживали и работали в городах автономии, где составляли значительную долю профессорско-преподавательского состава высших и средних учебных заведений и инженерно — технических работников промышленных предприятий. Также немцы весьма преуспели в сельском хозяйстве, торговой кооперации и в других отраслях советской экономики.

Однако жидобольшевисткая власть всегда рассматривала советских немцев как «ненадежных кантонистов» периодически подвергая их репрессиям в 20-е и 30-е годы.

После начала войны Германии с СССР в 1941 г. жидобольшевисткий режим столкнулся с жестокой реальностью: линия фронта отодвинулась на много километров вглубь страны, сотни тысяч красноармейцев  сдались в плен, жители оккупированных территорий стали сотрудничать с немцами.

По указанию Кремля официальная пропаганда решила играть на таких человеческих качествах как ненависть и страх. Для населения  Советского Союза «немцы» и «фашисты» стали синонимы, но для того чтобы слова превратились в дело распространения ненависти к немцам, мешала АССР немцев Поволжья с её  — пусть даже и формальными — конституционными правами.

 

26 августа 1941 г. И. Сталин и его окружение приняли решение о высылке поволжских немцев, оформленное как секретная директива ЦК партии и правительства: » СНК Союза СССР и ЦК ВКП(б) постанавляют:

1. Переселить всех немцев из Республики Поволжья и из Саратовской и Сталинградской областей общей численностью 479.841 человек…». Районами размещения были выбраны восточные области страны (Сибирь, Алтай. Казахстан). Отвечало за проведение спецмероприятия НКВД:1550 чекистов, 3250 милиционеров,12150 военнослужащих.

Два дня спустя был издан указ Президиума  Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» в котором содержалось тяжелое обвинение советских немцев придававшее всему мероприятию «законное» основание: » По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы… О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев проживающих в районах Поволжья, советским властям никто не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти».

Следующим декретом, принятым 7 октября 1941 г. были предписаны разделение территории республики немцев Поволжья и передача ее территорий Саратовской и Сталинградской областям. Вспоминает о депортации Э. Шмидт:» Все нажитое оставили. Нам дали справку, где перечислили, что мы оставили дом, мебель, корову, лодку, 20 кубометров дров… Но по ней в Сибири мы ничего не получили… Ехали целый месяц. Выпускали нас только на больших станциях, а так везли мертвых в вагоне. Так и спрашивали: «Мертвые есть?»  И уносили… Но привезли в Канск. Сначала разместили на стадионе. Валенок ни у кого нет, все в ботинках. Так сутки и сидели на стадионе, бегали, чтобы согреться. А уж снег падал». Всего в 1941 — 1942 гг. было выселено 799.459 немцев ( в том числе из АССР Немцев Поволжья — 365,7 тыс. человек).

 

Растущее ожесточение против «своих» немцев советский пропагандистский аппарат продолжал сознательно подогревать. Под заголовком «Немецкие зверства» появились изданные большим тиражом брошюры которые распространялись как в действующей армии так и в тылу. Архивное управление НКВД издало сборник «Немецкий шпионаж в царской России» в котором немецкие поселенцы характеризовались как важная опора германской разведки. Подобный опус «Реакционная роль немцев в истории России»вышел и в Ленинграде, где немцы представлялись в самом неприглядном виде. Аналогичные книги, радиопередачи и фильмы, в которых возбуждались агрессивные настроения против немцев, заметно отравляли отношения других национальностей, к немецкому меньшинству.

Сообщения органов НКВД на местах вполне отражали отчаянное положение «своих» немцев: » В Тасеевском районе директор сользавода тов. Чебурашкин вместо принятия мер к устройству немцев — переселенцев относится к ним грубо, называя «паразитами» и другими не цензурными словами… В Шарыповском районе председатель колхоза «Красный пролетарий» Комисаренко в разговоре об обеспечении хлебом спецпереселенцев заявил:»Пусть все немцы здесь подохнут с голода, а хлеб им не дам»… Колхозница Чурилова, работая с немкой Шмидт, заявила ей:»Зачем вас переселили в наш район, надо было на месте прибить, вы изменники Родины, вас надо с голоду уморить или выгнать на мороз, чтобы вы — фашисты, почувствовали». Жидобольшевисткие властные органы с удовлетворением наблюдали быстро нараставшую враждебность в широких слоях советского населения по отношению к немцам.

Следующей ступенью репрессий советских немцев была отправка почти всего взрослого населения в трудовые лагеря. Официально это обозначалось как «мобилизация в трудовые колонны и строительные батальоны». Согласно ряду директив (от 31 августа 1941 г., 8 сентября 1941 г., 5 июня 1942 г., 7 октября 1942 г.) все мужчины от 15 до 55 лет, и женщины от 16 до 45 лет изымались райвоенкоматами НКО для принудительных работ на время войны. Более 350 тыс. немцев были направлены в систему  ГУЛАГа, где использовались на тяжелых физических работах при строительстве железных дорог, предприятий черной металлургии, на добыче угля и нефти, для заготовки леса и т.д. Правовой статус этих принудительных работ был чем-то средним между лагерным заключенным и строительным рабочим в военной отрасли.

Немцы, которые теперь назывались трудармейцами, в местах содержания  были изолированы от местного населения и размещены в зонах, окруженных колючей проволокой и охранявшихся военными. Люди располагались в палатках, обвалованных снегом и покрытых еловыми ветками.

Документы проверки одной из таких зон показывали, что «лагерь находится в неудовлетворительном состоянии. В палатках тесно, температура колеблется от 10 до 14 градусов. Большинство лагерного населения спит, не снимая верхней одежды».

 

Составить представление о количестве и качестве питания трудармейцев, позволяют архивные данные. Норму 3 получали те, кто выполнил производственное задание на 100% (хлеб-660 гр., мука- 134 гр., крупа- 99 гр., рыба-64 гр., мясо-25 гр,. жиры 1-гр,. овощи-241гр,). Не выполнившие норму наказывались снижением питания. Постоянный голод мутил у людей разум, толкал на унизительные поступки вроде того , о котором вспоминает Э. Полински:» Возвращаюсь я как-то вечером из котлоблока, прохожу мимо кухонной помойки и вижу: стоит на коленях моя мама, а перед ней такая же голодная собака. Обе вцепились в выброшенную на свалку бедренную кость. Собака уперлась передними лапами, рычит, не отпуская свой конец кости. Мама кричит на собаку и тоже тянет кость в свою сторону. В результате этого единоборства собака осталась без добычи. Мама была счастлива». Немецких женщин в этих лагерях наравне с мужчинами ставили на все тяжелые работы, что приводило к серьезным изменениям в их организме. Трудармия отобрала у них не только молодость и красоту, но и возможность в дальнейшем иметь детей. Кстати о детях «мобилизованных» немцев. Их судьба была несколько не лучше чем у взрослых. Детей оставшихся без родителей передавали в местные колхозы по месту выселения. Председатели колхозов  сооружали «детдома» — землянки или подобие загона для скота, где держали маленьких немцев. Вот как описывает такой «детдом» П. Дик:» Мне было 6 лет когда вслед за отцом забрали в трудармию и маму… 15 мальчишек от 5-ти до 12-ти лет загнали в землянку, где мы и прожили несколько лет. Не было ни топлива, ни еды. На неделю выдавали из колхоза по 200 гр. зерноотходов, чтобы «фрицы скорее передохли». Моя мама вернулась только через 7 лет…».

Суровые климатические условия, большая скученность, отсутствие элементарной санитарии, непосильный труд и скудное питание приводили к высокой смертности немецких трудармейцев. Так, по имеющимся документам в Усольлаге (численность 28 тыс.) умирало в месяц в среднем по 97 человек, на Соликамскстрое за 7 месяцев 1942 г. умерло 1687 чел., что составляло 17,6% списочного состава, на Богословстрое в этот же период умерло 1494 чел.(12,6% состава) и т.д.

С концентрированием взрослых немцев в трудовых лагерях карательные органы получили неограниченные возможности для проведения дальнейшего систематического террора определяемого политикой жидобольшевисткой системы. 23 марта 1942 г. начальник Оперативного отдела ГУЛАГа майор госбезопасности Я. Иорш издал приказ, в котором обращал внимание руководителей Оперативно — чекистских отделов в лагерях, что среди мобилизованных немцев находится много лиц, которые шпионят в пользу Германии.  Но уже к концу года Я. Иорш обобщал первые «успехи» своего приказа: » В течении 1942 г. среди работающих в трудовых лагерях НКВД трудмобилизованных немцев, вскрыт и ликвидирован ряд контрреволюционных организаций и групп, участники которых подготовляли организованные выступления трудмобилизованных немцев и содержащихся в лагерях заключенных, вооруженные побеги из лагеря с целью оказания помощи германо — фашистким войскам. В 15 трудовых лагерях, в которых работают мобилизованные немцы, вскрыто 60 контрреволюционных организаций и групп, привлечено к уголовной ответственности по данным 1.11.1942 около 3000 немцев. На основе опыта чекистской работы среди мобилизованных немцев, Оперативным отделом ГУЛАГа НКВД СССР разрабатываются ориентировка и практические указания начальникам Оперчекистских отделов по улучшению этой работы.».

 

 

Терроризирование «своих» немцев служило сразу нескольким целям: во-первых, оно было важным средством запугивания и подчинения, во-вторых, продолжение фабрикации доказательств о предательской деятельности немцев Поволжья, и в-третьих, численность осужденных лиц и раскрытых контрреволюционных организаций показывала эффективность работы органов госбезопасности. Вот такими методами была достигнута цель о превращении всего немецкого населения СССР  в преступников.

 

Окончание войны не принесло «своим» немцам освобождения, несмотря на добросовестный труд в лагерях. Более того в 1948 г. был принят секретный Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Великой Отечественной войны». Как вообще  можно объяснить и оправдать этот документ? Вот фрагменты этого указа: «В целях режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны… немцев и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные  районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности…». Все взрослое  население вызывалось в спецкомендатуру, где зачитывался приказ ( мера наказания за побег предусматривалась в 20 лет каторжных работ), и немцы ставили подпись под этим противоправным документом. Вспоминает М. Шефер:»Больше всего меня возмутило не слово «навечно», а «каторжные работы до 20 лет». За что же такая кара? Ведь и военного положения давно нет, и люди, которых ни за что сделали в 1941 г. несчастными, обзавелись семьями с детьми… «. Таким было обращение с невинными людьми на юридическом уровне в советском государстве.

Депортированные немцы вынуждены были смириться со своей судьбой. Прежние семейные и родственные узы были разорваны окончательно, была разрушена уникальная немецкая среда: немцы вступали в межнациональные браки, детям давали русскую, или иную фамилию, только не немецкую, чтобы забыть, что они «фрицы недобитые», переезжали в русские и иные города, чтобы быстрее раствориться в чужой культуре.

Лед тронулся в конце 1955 г., когда в принятом Президиумом Верховного Совета Указе «О снятии  ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находившихся на спецпоселении», значилось, что «снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращения имущества, конфискованного при выселении, и что они не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены». В 1964 г. признано, что обвинения против немецкого населения СССР были огульными. Словно очередной насмешкой, со стороны советских властей прозвучало, что немцы обосновались в местах спецпоселений основательно, и нецелесообразно разрушать сложившиеся «экономические» зоны. Это был прямой запрет на выбор места жительства. Только указ 1972 г. давал немцам возможность вернуться к некогда родным местам.

Но время уже было упущено, да и советская власть не нуждалась больше в немцах.

 

Брестская крепость: оборона которой не было

События произошедшие в Брестской крепости в июне 1941 г. занимали и продолжают занимать центральное место в «исковерканной» памяти СССР о Второй мировой войне, а после его распада и в России. Причем трактовка брестских событий всегда происходит в соответствии с насквозь лживой идеологической конъюнктурой присущей СССР — Российской Федерации: защитники крепости под руководством коммунистов не только невероятно долго противостояли превосходящим немецким силам, но и отвергали любые призывы сдаться, тем самым задержав наступление вермахта дальше на Восток. На самом деле, большинство красноармейцев застигнутых войной в Брестской крепости и удерживаемых жидобольшевисткими комиссарами, после боев, длившихся не 32, а всего лишь несколько дней, при первой возможности сдавались в немецкий плен. Подтверждением этому, может служить тот факт, что независимая европейская историография бои за Брестскую крепость упоминает всего лишь как незначительный и несущественный инцидент на Восточном фронте. Наконец пришло время признать эту простую истину. Приведенные ниже документы ставят под сомнение «героический» образ обороны Брестской крепости в понимании и «воспитании» советского, и нынешнего российского общества в «духе патриотизма».

 

В крепости к 22.06.1941 были размещены 7 стрелковых батальонов 6-й и 42-й стрелковых дивизий, 37-й отдельный батальон связи, 98-й отдельный противотанковый артиллерийский дивизион, 75-й отдельный разведывательный батальон, 31-й отдельный автотранспортный батальон, 44-й отдельный полевой автохлебозавод, 393-й отдельный зенитный дивизион, дивизионные склады. Кроме того, на территории крепости были дислоцированы корпусной и армейские госпитали, штаб и некоторые подразделения 33-го отдельного инженерного полка, 2 роты  132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД, подразделения 17-го Краснознаменного пограничного отряда, курсы военных шоферов Белорусского пограничного округа, а также часть военнослужащих сборов приписного состава.

С немецкой стороны штурм крепости был поручен 45-й пехотной дивизии ( без 133-го пехотного полка) во взаимодействии с артиллерийскими подразделениями соседних 31-й и 34-й пехотным дивизиям, роте полка особого назначения «Бранденбург», 27 и 28 бронепоездам ( не были применены), 4-му полку реактивных минометов, 1-му дивизиону 26-го артиллерийского полка люфтваффе.

 

22 июня в 3:15 по крепости был открыт артиллерийский огонь, заставший гарнизон врасплох. В результате были уничтожены склады, водопровод, прервана связь, нанесены крупные потери гарнизону.

К 4:00 немцы  штурмом овладели Западным и Южным островами, а в 7 утра заняли Северный остров Брестской крепости.

Из  донесения 135-го пехотного полка в штаб 45-й дивизии вермахта о ходе боев за крепость к 14.30.  22.06.41 г. следует: » 1) Начало наступления в час «Х»+4 мин. прошло по плану. Желаемый эффект неожиданности достигнут. Имевшее место сопротивление было сломлено… 4) Состояние сил противника: бои с применением замаскированных стрелков. Крайне подлые методы ведения войны… Пленные: приблизительно 600 — 700 «.

О похожей ситуации говорится и в донесении 130-го пехотного полка в штаб 45-й дивизии: » 1) Нанесением неожиданного огневого удара полностью удалось застать русского врасплох (большая часть пленных была одета только в ночные рубашки).

 

Мощь артиллерийской подготовки вызвала шок, поэтому при осуществлении переправы через Буг сопротивление было сравнительно слабым…».

Следует отметить и очень важное обстоятельство повлиявшее на начавшуюся массовую сдачу красноармейцев в плен.

С наступлением светового дня, часть немецкой артиллерии стала вести стрельбу по крепости т.н. «агитационными снарядами» начиненными листовками следующего содержания:

» Товарищи Красноармейцы, Командиры Красной Армии! Жидовско -коммунистическое правительство, возглавляемое Джугашвили — Сталиным, нарушило договоры заключенные с Германией.

Дело дошло до войны! Близорукой и преступной политикой ваших правителей вы доведены до того, что должны проливать кровь за III интернационал. Сталин решил, что Германия ослабела от борьбы с капиталистической и империалистической Англией и потому прибегнул к шантажу: несмотря на наличие советско — германского договора о ненападении он старался настроить Болгарию против Германии, он же мобилизовал против нее сербскую чернь. Теперь решено положить конец мошенническим затеям жидовской клики. Германским войскам приказано прогнать коммунистов, которые мучают и эксплуатируют народы СССР. Вооруженные силы Германии являются освободителями всех честных трудящихся сынов своей родины от жестокого деспотизма, от произвола убийц и лгунов. Когда рухнул продажный царский режим, коммунисты обещали вам землю и свободу. Но как они вас всех обманули!

Вместо земли они  вам дали непосильную работу, вы стали крепостными рабами Сталина и его жидовских комиссаров, которым, конечно, не жалко, что вы надрываетесь в колхозах, гнетесь под тяжестью стахановщины или гибнете в концлагерях. Вместо свободы вы получили режим во сто крат хуже царского самоуправства! Вам обещали социализм и справедливость, получили же вы нищету и издевательство. Тех, кто понял, в какой тупик загнал Сталин страну — подвергли преследованиям и пыткам. Патриотов своего отечества жидовская власть безжалостно расстреляла. Лучших краскомов сгноили в тюрьме. На какой же хрен такая власть! Красные командиры, красноармейцы, поверните ваши оружия и штыки против этой власти и вы освободите мир от врагов человечества. Гитлер прогнал паразитов из своей страны. Последуйте его примеру! Ко всем чертям жидов и коммунистов! Вместе пойдем на Москву и Киев. Дружными совместными усилиями освободим все народы СССР от коммунистического ига, от проклятых жидов, кровопийц и угнетателей крестьянства и рабочего класса.

Мир в Европе и на вашей родине настанет только тогда, когда будет отрублена голова жидовского коминтерна. Соединяйтесь с революционными германскими войсками и вперед за мир и благосостояние вашей родины. Долой Сталина и коммунистов! Да здравствует свобода всех трудящихся!».

Единого  сопротивления советский гарнизон оказать не смог и был разбит на несколько отдельных очагов. Что же собой представляли разрозненные  очаги сопротивления?

Обратимся к воспоминаниям заместителя политрука С. Матевосяна, который «воевал» на участке Холмских ворот и Инженерного управления крепости: «На рассвете, в половине четвертого примерно, все задрожало, все полетело. Сильный артиллерийский обстрел… Бегу к полковому комиссару Фомину. Он тоже не знает, что такое… Народ, который был при штабе, ушел в подвал, писари всякие, дежурные по полку и т. д… Немцы открыли сильный огонь и до самого рассвета артиллерийская подготовка велась. Многие не успели одеться. Огонь этот  до утра продолжался. Немножко затихло, надо выходить. Никто не рискует выходить, потому что уже слышна  на улице крепости перестрелка. Кому не прикажешь — не слушают… Надо батальоны вывести из подвалов, из казарм, в боевые порядки поставить. Полковой комиссар приказывает мне организовать это дело, одевает мне четыре шпалы, снимает с себя гимнастерку: — Идите и действуйте, другого выхода нет. Одеваю гимнастерку. Начал людей выводить и люди вышли… Беру я три бронемашины, сам сажусь в первую машину… Вышли из крепости через речку на другую часть крепости… Там санитарная немецкая машина легковая  открытая с белым флагом, с крестом, проскочила по дороге. Сидело там два или три немца… Думаю: санитарная машина с белым флагом, как будто по международным законам  нельзя по ней стрелять. Расчету говорю: — По машине дайте огонь… Эту машину подожгли на месте и вернулись… Подхожу к одному сержанту. Он оказался большим подлецом, напился пьяным, бинокль у него висит. Говорю: — Дайте бинокль, нужно посмотреть. — А я, — говорит не дам… Я сразу с двумя бойцами веду к комиссару. Он говорит: — Делай с ним, что хочешь. Я  у него снимаю револьвер, бинокль, солдатам говорю: — Отведите, поставьте к стенке его… Привели одного немецкого офицера, допрос сделали… У офицера висит планшет, кресты… Спрашиваю. откуда у него эти кресты. Говорит: с первой войны этот крест, за Францию этот, за Польшу этот. В планшете фотоснимок крепости, и на снимок даже попали отдельные личности, которые по улице ходили… Его тогда к стенке, расстреляли, этот планшет его забрали… Настала ночь.

Трупы валяются, помощи никакой нет, перевязочного материала нет, боеприпасов недостаточно, надо беречь их, а западники начинают группироваться, оружия не берут в руки, заявляют, что они воевать не будут. Я всем комсомольцам сказал: — Заметите группу, расстреливайте, не стесняйтесь. А винтовки уже были у нас. Комсомольцы следили за этим делом. Западники сильно повлияли на новое пополнение, молодое, которое прислано было, даже не переодевшись. По крепости началась беготня этих людей. Батальон, который стоял против нас, буквально в таком паническом состоянии был. Сотнями людей забили все казарменные ходы подземные. Нет ни одного старшего, а если были некоторые, то они не появлялись.

Вызываю младших командиров, говорю, что нужно организовать, ничего страшного нет, нужно продержаться, потому что соседняя дивизия скоро придет нам на помощь… Были отдельные случаи, когда некоторые бойцы старались переплыть через речку, уходить просто. Я всем передал, что кто будет переходить, заметит, расстреливайте на месте…

Бойцы и политруки которые меня знали до войны, при обращении со мной говорили: «Товарищ Герой Советского Союза, а те, которые не знали, называли «товарищ полковник» так как  я носил гимнастерку с четырьмя шпалами». Из этих воспоминаний складывается  очевидная картина происходящего на советской стороне: политработники и коммунисты силой и обманом удерживаю не желающих сражаться красноармейцев, комсостав в растерянности пытается затеряться среди массы своих же солдат, вся «оборона» сводится к отдельным вылазкам, расстрелам медперсонала и пленных с противоборствующей стороны.

Желая предотвратить  дальнейшее кровопролитие, 23 июня, германская сторона стала активно использовать автомашины с громкоговорителями призывавшими красноармейцев  сдаваться в плен, и одновременно объявляя о временном прекращении огня:

» Товарищи! Осажденные в крепости Брест — Литовск ! Германское главное командование в последний раз обращается к Вам и призывает Вас к безоговорочной капитуляции. Ваше положение безнадежно. Не проливайте Вашей крови напрасно, ведь иного пути из осады нет. Вы отрезаны от своих. Вас разделяют от них более 100 км. Ваши войска в спешке отступают, некоторые части спасаются бегством. Вам никто не придет на помощь. Товарищи! Начало бомбардировки крепости намечено на сегодня, 23 июня 1941 г. Но немецкое Верховное командование приняло решение отложить бомбардировку по гуманным соображениям, чтобы спасти Вашу жизнь и в свое время вернуть Вас Вашим семьям и Вашей родине целыми и невредимыми. Если Вы не сдадитесь, то Ваша судьба будет предрешена. Красные воины! Высылайте парламентеров! Сложите оружие! Дальнейшее сопротивление  кровопролитие бессмысленно. Пожалейте себя и свои семьи!». Из оперативного приказа по 45-й пехотной дивизии следует, что «после пропагандисткой акции сдались в плен примерно 1900 человек». Эта цифра была бы намного больше, если бы не противодействие советских политработников, как указано в донесении 135-го пехотного полка: » После проведенного призыва по громкоговорителю гарнизон явно выражает желание сдаться, однако, по показаниям перебежчиков, этому препятствуют комиссары».

 

В 16.00 24 июня штаб 45-й дивизии  доложил, что Цитадель ( центральная часть крепости) взята и проводится зачистка отдельных очагов сопротивления:» 1) Двумя мощными огневыми ударами, проведенными в первой половине дня, обороняющиеся в подвалах и домах русские были настолько измотаны, что выполнили требование сдаться, переданное через громкоговоритель… 2) Завершение зачистки крепости и города Брест — Литовск вплоть до отдельных замаскированных  стрелков и ополченцев…».

В 21.40 в штаб XII корпуса было доложено о взятии Брестской крепости: «Брестская крепость взята».

 

С выходом этого донесения смело можно  поставить жирную точку в «героической обороне» Брестской крепости, что впрочем и сделали европейские историки.

А вот жидобольшевисткая пропаганда попыталась развивать эту тему дальше, используя как обычно шулерский метод подтасовки фактов. В качестве веского аргумента дальнейшей обороны крепости приводится документ весьма сомнительного происхождения под названием «Командиры сводной группы защитников крепости: приказ №1» от 24 июня 1941 г. якобы найденный в планшете неопознанного командира в ходе раскопок в подвале казармы у Трехарочных ворот в 1950 г. «Документ» сохранился фрагментарно, с многочисленными повреждениями, часть текста разобрать невозможно.

Приведем полностью  этот «документ»: «Создавшаяся обстановка в крепости требует  создания единого руководства и немедленного выхода ( в тексте зачеркнуто) организованного боевого действия для дальнейшей борьбы с противником. Руководство и командование: 1. полковой комиссар — 84-й сп тов. Фомин, 2. капитан Зубачев — 44-й сп, 3. лейтенант Виноградов А.А. решило объединить оставшиеся силы воинских частей в сводную группу. Номера частей остаются… Командование группы поручить капитану Зубачеву И.Н. Его заместителем — полкового комиссара тов. Фомина Е.Н. Начальником штаба группы ст. лейтенанта тов Семененко 44-й сп? Всем средним командирам оставшихся частей возглавить(зачеркнуто) 84-го сп, 44-го сп, 333-го сп, 33-й инж. роты, 55-го сп, 132-го погранотряда, 75-го разведбатальона учесть бойцов по списочному составу, средних и младших командиров, сформировать роту в составе 4-х взводов — 3 стрелковых и 1 пулеметного. Боевой приказ поступит после поступления списков и наличия(зачеркнуто) окончательной организации подразделений».

Первое что настораживает, это отсутствие подписи командира издавшего этот приказ, кроме того, номера и названия некоторых частей указаны вообще неправильно ( так в крепости находился 455-й сп, а не 55-й сп; 33-й отд. инженерный полк, а не 33-я инж. рота; не 132-й погранотряд, а 2 заставы 17-го Краснознаменного погранотряда. Складывается впечатление, что этот «приказ» всего лишь навсего талантливая фальшивка. И наконец вся концепция борьбы «бессмертного гарнизона» рушится от времени пленения главных лиц (командования) указанных в приказе №1. Советские историки исключительно опирались на субъективные воспоминания участников «обороны», западные на немецкую документацию представленную » Персональной карточкой военнопленного». Так, капитан И. Зубачев зарегистрирован военнопленным 26 июня 1941 г.,

лейтенант А. Виноградов зарегистрирован военнопленным 24 июня 1941 г.,

старший лейтенант А. Семененко зарегистрирован 22 июня 1941г.

В отношении же полкового комиссара Е. Фомина и остальных рядовых и младших командиров, имеется следующая запись из журнала регистрации телефонограмм 45- й пехотной дивизии вермахта от 26.06.41 г. в 14.15. :» Северный мост, ровно северо — восточнее от бункера находятся разведывательный батальон, III батальон. 110. С другой стороны красный дом 100 пленных. Южная часть восточного угла. 150 умирают от жажды. Школа ГПУ. Хорошие формы. Пленные — допрос, кто офицер — солдат — комиссар. Комиссар значительно более интеллигентный».

И этим же числом из донесения 45-й дивизии в штаб корпуса, видно, что вместо боев в крепости проводится т.н. «зачистка»: » Наблюдается прогресс в ходе зачистки крепости… захвачено 450 пленных».

26 июня 1941 г. командир 45-й пехотной дивизии генерал-майор Шлиппер издает приказ по части: О вынесении благодарности военнослужащим за успешно проведенные бои за г. Брест и Брестскую крепость. Товарищи 45-й пехотной дивизии! С момента моего предыдущего приказа по части, в котором я вам напомнил о днях проведенных у Эны, в 5 — дневной тяжелейшей борьбе вы взяли город и крепость Брест-Литовска, которые оборонялись силами, по меньшей мере, одной дивизии русских войск. Несмотря на мощную артиллерийскую подготовку, вам пришлось захватывать вал за валом, дом за домом, укрепление за укреплением и производить их зачистку от коварного противника, вновь проникшего туда… Так были проверены и наилучшим образом дополнили друг друга дух наступления, выдержка и фронтовое товарищество. Дни под Брест — Литовском навеки станут страницей славы в книге истории дивизии из Линца! Я горжусь Вами, товарищи, и благодарю вас за вашу героическую солдатскую закалку!».  И в заключении приведем фрагмент отчета командира 45-й пехотной дивизии генерала — майора Ф. Шлипера о боевых действиях по захвату Брест — Литовска генеральному штабу сухопутных войск:

«1) Крепость и город Брест — Литовск взяты… 2) Уничтожены мощные силы 2 русских дивизий (6-й и 42-й); захвачены трофеи, среди прочего а) Оружие 14 576 винтовок, 1327 пулеметов, 27 минометов, 15 орудий 75 мм, 10 орудий 150 мм,  5 гаубиц 150 мм, 3 пехотных орудия, 46 противотанковых орудий, 18 прочих орудий, 6 зенитных орудий; б) Лошади: 780 лошадей; с) Транспортные средства: 36 танков и машин на гусеничном ходу, примерно 1500 автомобилей. Захвачено пленных: 101 офицер, 7122 человека младшего командного состава и рядовых. Кроме того, русским нанесены тяжелые потери.»

До сих пор в российских книгах и статьях  о Брестской крепости постоянно встречаются слова «героическая оборона». Но красноармейцы и командиры брестского гарнизона не были не какими героями. Ведь без патронов обороняться не возможно, одними штыками атаку автоматчиков не отбить, без еды долго не повоюешь, поэтому подавляющее большинство тех кто находились  в крепости (7223 человека из 9000) предпочли плен как надежду на жизнь, чем  верную смерть.

И разумно ли это — сегодня представлять подрастающим поколениям бессмысленное сопротивление как выбор настоящего патриота?

 

Справедливое возмездие: антиеврейские эксцессы в Украине летом сорок первого

Летом 1941 года в сотнях городов и сел Украины имели место антиеврейские эксцессы. Условия для этих событий создало вторжения немецких войск 22 июня 1941 г. на территорию Советского Союза.

 

Эти эксцессы наиболее сильными проявились в советской Украине, преимущественно в ее западной части, где имело место засилье евреев не только в экономической, но и в политической жизни. По данным переписи 1926 г., в УССР насчитывалось 1750000 евреев. В городах УССР в 1926 проживало уже 77 % всех евреев, в 1939 г. — 86 %.

С присоединением  к СССР части территории Польши численность еврейского населения УССР возросла до 2,35 млн человек, к июню же 1941 года на территории нынешней Украины, уже проживало самое большое количество евреев на то время в Европе и второе в мире (после США) — примерно 2,7-2,8 млн. Глубоко укоренившаяся в сознании «советского украинца» ненависть к жидобольшевисткому господству порождала скрытую ненависть к евреям которые занимали ключевые посты в органах управления, культуры, науки и экономики.

К примеру, на руководящих  постах в ГПУ УССР в 1929-1931 гг. евреев было 38%, а в период Голодомора 1932-1933 гг.  евреи составляли 66,6% среди всех руководителей карательных органов республики,

в свою очередь процент евреев в партийных и советских органах был сравним с процентом в госбезопасности.

Эта ненависть и вылилась в своего рода возмездие, которое только в Западной Украине охватило свыше 140 населенных пунктов. Так, в Донесениях о событиях в СССР  экспертов немецкой службы безопасности (СД) отмечалось: «В Рудках в качестве возмездия за зверское убийство руководителя украинских националистов доктора Кирнычного были казнены 15 евреев. Украинское население сожгло синагогу и украинские дома…  Украинское население в первые часы после ухода большевиков проявило достойную приветствия активность против евреев. Так, в Добромиле сожжена синагога. В Самборе возмущенная толпа убила 50 евреев… В Кременце еврейские большевики убили 100 — 150 украинцев. Часть этих украинцев была, по-видимому, брошена в котел  с кипящей водой; об этом говорит то, что трупы при их эксгумации не имели кожи. В рамках самопомощи украинцы в качестве возмездия убили дубинками 130 евреев… В Бориславле население еще сильно очень вследствие убийства большого количества украинцев советами при их отступлении. После ухода советов украинцы отомстили и убили примерно 350 евреев…». Самые крупные антиеврейские эксцессы имели место во Львове, Золочеве и Тернополе, в связи с чем на них целесообразно остановиться особо.

Львов был занят вермахтом рано утром 30 июня 1941г. В город вошли части 1-й горнострелковой дивизии 49-го горнострелкового корпуса 17-й армии, а также батальон полка специального назначения «Бранденбург» с приданным украинским батальоном «Нахтигаль».

Во второй половине дня в городе появилась появилась походная группа ОУН(б), которая начала организовывать милицию для установления порядка и обеспечения безопасности граждан.

Милиция обнаружила в тюрьмах города жертв массовых расстрелов, совершенных НКВД в конце июня, что дало повод к возложению на евреев коллективной ответственности за эти убийства и приступить к превентивным арестам преимущественно мужчин-евреев.

Арестованные доставлялись на участки милиции для выяснения их степени сотрудничества с советской властью, затем часть из них отправлялась в тюрьмы, чтобы похоронить обнаруженных там жертв НКВД. В телеграмме 49-го горнострелкового корпуса в штаб 17-й армии, отправленной в 12.00. 1 июля, об обнаруженных жертвах говорится следующее:

 

» После вступления немецких войск 30.6.41 во Львов в трех тюрьмах города были обнаружены несколько сот трупов мужчин и женщин, которые были убиты в течении последних дней. Так, в подвалах военной тюрьмы Львова только в одной камере были обнаружены около 120 трупов мужчин и женщин, сложенных друг на друга. Наибольшее количество убитых было выявлено в тюрьме ГПУ. В одной комнате тюрьмы друг на друге лежали 65 трупов мужчин и женщин. Во дворе тюрьмы были обнаружены 2 массовые могилы, в которых находилось около 150 трупов. Еще одна массовая могила была подготовлена для захоронения других убитых. В камерах тюрьмы ГПУ также находится много убитых, точное количество которых не могло быть установлено, так как вход в соответствующие камеры замурован. Как показал осмотр обнаруженных трупов, убийству предшествовали жестокие пытки и истязания. На всех частях трупов имеются тяжелые ранения от ударов и уколов. У некоторых трупов были раздавлены пальцы и руки и переломаны конечности. Убитые в основном являются украинцами. В остальном — поляки. По показаниям свидетелей в эту тюрьму были также доставлены 2 раненых немецких летчика. Наверняка и оба этих летчика находятся среди убитых, которых невозможно идентифицировать».

Согласно отчету группы тайной полевой полиции (ГФП) № 711 от 7 июля 1941г. проводившей первичные следственные действия по факту обнаружения множества человеческих трупов, было установлено, что всего во Львове было зверски уничтожено 3500 человек. Конечно, все эти выдержки из документов можно было бы списать на деятельность «нацисткой пропаганды», но свидетелями этого львовского ужаса становились лица вполне демократических взглядов. Таковым, например, являлся Франц Йозеф Штраус, в будущем известный немецкий политик от блока ХДС/ ХСС, а тогда обычный военнослужащий вермахта.

Увиденное во львовской  тюрьме НКВД (Бригидки) он спустя многие годы описывал так: «Вместе с офицером батареи лейтенантом Венком я поехал во Львов. В  городе стоял запах пожарищ и трупный смрад. Перед тюрьмой мы заметили необычное стечение народа. Красные зверским способом убили сотни заключенных. Мертвыми или полумертвыми они побросали свои жертвы в казематы, облили бензином и подожгли. Когда мы туда протолкнулись, как раз выносили первые трупы — до неузнаваемости сгоревшую человеческую плоть.

Мертвые были уложены рядами на дворе, затем впустили родственников, чтобы те опознали своих близких. Неописуемые сцены! Все вновь из облака зловонного смрада ко мне подходила то полька, то украинка, хватала меня, плакала и кричала, показывала фотографию мужа или сына. Вдруг я увидел, как рядом со мной упал лейтенант Венк, храбрый и имеющий военный опыт офицер».

Неудивительно, и поэтому вполне закономерно, что в такой обстановке, евреев пригнанных в тюрьмы для захоронения убитых, начали там избивать родственники погибших.

Затем в разных частях города евреев стали подвергать  побоям и унижениям местные жители.

Но никакого организованного еврейского погрома во Львове не было, напротив немецкие военные и полицейские части пытались сбить накал этого стихийного насилия. Так, в донесении командира батальона полка «Бранденбург» отмечалось, что «в отношении евреев имели место крупные акции насилия… Назначенные полицейские силы оказались не в силах выполнить их задачи… Собственные подразделения, как видно из донесений рот, возмущены актами жестокостей и истязаний. Они считают безусловно необходимым неотвратимое наказание виновных в резне большевиков, но все же не понимают истязаний схваченных без разбора евреев».

 

И уже 2 июля немецкому коменданту города полковнику Винтергерсту, удалось полностью прекратить антисемитские выступления жителей, и постепенно ввести жизнь Львова в нормальное русло.

 

Обнаружение останков людей, уничтоженных НКВД, послужили к народному возмущению в городе Злочеве 3 июля 1941 года.

В городской крепости были найдены свежие могилы с трупами 649 убитых.

Местные жители стали забирать евреев из домов и гнать их в крепость, чтобы они доставали трупы казненных из могил, при этом естественно евреев избивали.

В это день, начальник разведотдела 295-й пехотной дивизии вермахта по поступающим ему сведениям проинформировал военного коменданта о том, что: «В  Золочеве царит неприятная обстановка. В крепости лежат трупы убитых большевиками украинцев, которых в настоящее время евреи вновь выкапывают. В городе и крепости происходят убийства украинцами прямо на улицах евреев».

Немецкий комендант  тотчас начал мероприятия по восстановлению порядка в городе. По его поручению командир 518-го пока 295-й дивизии вермахта полковник О. Корфес прибывший в злочевскую крепость распорядился прекратить избиения евреев, и закрыть вход в крепость. Таким образом порядок в Злочеве был восстановлен.

2 июля 1941 года части 9-й танковой дивизии вермахта ворвались в Тернополь.

Здесь также были обнаружены изуродованные останки многочисленных жертв НКВД и немецких военнопленных. Вот, что писал об этих событиях один из немецких солдат: » Только что я пришел с церемонии прощания с нашими товарищами из военно-воздушных и горнострелковых частей, попавшими в плен к большевикам. У меня нет слов, чтобы описать это. Товарищи связаны, уши, языки, носы и половые органы отрезаны. Такими нашли мы их в подвале тернопольского суда. Кроме того, мы нашли 2000 украинцев и фольксдойче, казненных таким же способом. Это — СССР и евреи, рай для рабочих… Сегодня мы снова нашли 60 изувеченных товарища.

Теперь евреи должны выносить убитых из подвала, укладывать, а затем им показывали эти гнусности.  После осмотра жертв они были убиты палками и лопатами.  Украинцы сказали, что евреи занимали все руководящие посты и устроили вместе с Советами настоящий народный праздник при казни немцев и украинцев».

Из приведенного текста следует, что некоторые немецкие солдаты ослепленные ненавистью и горем из-за увиденного, стали участниками самочинных расправ с евреями.

Но тут же не замедлила сказаться реакция высших офицеров вермахта на такие чрезвычайные происшествия: «Хотя евреи виноваты во всем, немецкий солдат должен поддерживать дисциплину». Более того, крайне эффективным средством для поддержания дисциплины среди военнослужащих  оставалось военное правосудие находившиеся в руках командующего армии.  В  специально изданной директиве уточнялись действия против подобных нарушителей армейской дисциплины: «преступник подлежит суду, если действовал не из-за озлобления, вызванного совершенными евреями злодеяниями, а главным образом в корыстных целях, например, при мародерстве, вымогательстве, воровстве…».

Что же касается возмущения местного населения Тернополя против евреев, то его носителем в основном выступили крестьяне приехавшие в город 4 июля из окрестных сел. Они  занимались тем, что вылавливали мужчин-евреев и избивали их.

Но уже 6 июля по городу были расклеены объявления немецкого военного коменданта о запрете различного рода эксцессов по отношению к евреям. С этого момента в Тернополе воцарился порядок и спокойствие.

Анализ приведенной информации об антиеврейских эксцессах  имевших место  в конце июня — начале июля 1941 г., позволяет  сделать следующие выводы: Никаких организованных еврейских погромов не было, а были стихийные акции возмущения местных жителей украинцев и поляков злодеяниями жидобольшевисткой системы. С переходом власти к немецкой военной администрации антиеврейские эксцессы фактически прекратились.

 

 

 

 

 

 

Национал-социалистическая Германия взглядом подсоветского человека

Традиционные представления о жизни в национал-социалистической Германии для жителей СССР формировались под жестким влиянием идеологических установок жидобольшевистких партийных органов и прислуживающих им советской литературы и кинематографа. У людей искусственно создавалось впечатление о том как простые немцы страдают от грязи, голода, нищеты, а также воровства и жульничества со стороны местных капиталистов, и в итоге они были обречены на ожесточенную борьбу за выживание. И только те из подсоветских граждан волею судьбы попавшие в Третий Рейх, могли непредвзятым взглядом посмотреть на изобилие Германии, ее высокую культуру, зажиточность немцев. И по сравнению с Советским Союзом Германия действительно казалась раем земным, а ее национал-социалистические порядки — идеалом государственного устройства. Одним из таких подсоветских граждан был Л. Дудин, кандидат филологических наук, бывший заведующий кафедрой иностранных языков Киевского университета, приехавший на работу в Берлин в мае 1942 года.

 

Я приехал в Берлин в середине 1942 года. Это был момент наибольших успехов Германии в этой войне… Берлин в то лето имел вид совершенно мирного города, и даже не верилось, что на востоке Европы шла смертельная борьба и широким потоком лилась человеческая кровь.

Магазины еще были полны первоклассными товарами, и многое можно было достать даже без карточек. Театры и кино были переполнены настолько, что достать билеты можно было только за несколько дней, и то с большими трудностями. Курфюрстендамм и Унтер ден Линден в вечерние часы бывали запружены тысячами элегантных мужчин и дам в вечерних туалетах и дорогих мехах.

 

 

 

Среди мужчин преобладали военные, отпускники и штабные центральных военных учреждений в новых, хорошо сшитых формах, с обязательными кортиками и даже узкими и длинными штабными саблями. Армия победителей блистала своей прославленной прусской выправкой, чистотой и образцовой дисциплиной.

Изредка попадалась желтая форма Африканского корпуса Роммеля. На обладателей ее смотрели с особым уважением и восхищением: это была гордость германской армии, наследники египетской армии Наполеона. Метро (U-Bahn) и городская электрическая железная дорога (S-Bahn) были переполнены, и на вокзале Фридрихштрассе во всех направлениях лился такой громадный человеческий поток, которого я не наблюдал даже в Москве на станции метро «Охотный ряд».

 

По многим линиям поддерживалось напряженное автобусное сообщение, и только автомобилей на улицах видно было очень мало; на многих, некогда наиболее оживленных улицах Берлина можно было совершенно спокойно ходить по середине мостовой. В этом наиболее явственно сказывалось влияние войны. Рестораны и кафе во все часы дня были переполнены нарядной публикой, говорившей главным образом о том, как хорошо можно было поесть до войны. Мне приходилось много раз бывать в разных ресторанах в обществе артистов, художников, музыкантов, журналистов, писателей и ученых, и самой излюбленной темой разговора бывали всегда жареный гусь или отбивная котлета. Это тоже было влияние войны… Несмотря на войну и на затемнение, уличная жизнь Берлина продолжалась до глубокой ночи…

Рестораны официально работали до 11 часов вечера, но еще долго после полуночи в них можно было встретить постоянных гостей, допивающих запретные для других вина всех стран Европы и шумно возвращавшихся затем по своим домам. Часто почти до рассвета можно было слышать песни запоздавших ночных гуляк и видеть в садах и скверах обнявшиеся любовные парочки. Отпускники с фронта не хотели терять времени даром.

Мне, как и другим, кто впервые вырвался за пределы Советского Союза, многое казалось непонятным и невероятным заграницей и в Германии в частности. Мы продолжали смотреть на все советскими глазами и преломлять все явления в свете привычной советской призмы. Нам было странно наблюдать спокойную посадку в трамваи и автобусы, без обычной у нас давки, толкотни и ругани, и казалось совершенно невероятным, когда кондуктор сходил на остановках и помогал женщинам вносить в вагоны коляски с маленькими детьми. У нас отводились специальные места для женщин с маленькими детьми, но сколько труда стоило уговорить какого-нибудь нахала встать и освободить такое место. В Германии таких особых мест не было, но женщинам и старикам не приходилось стоять, им уступали места без напоминания…

Мы никак не могли привыкнуть, что, приходя в магазины, покупатели здороваются с продавцами и тот благодарит их за совершенную покупку. Такая вежливость казалась нам совершенно излишней и даже несколько приторной. Мы хорошо помнили, как всегда ругались и стремились обмануть друг друга наши продавцы и покупатели, и нам становилось смешно при одной мысли, что наш продавец мог поблагодарить за совершенную у него покупку. Смешно и немного больно. Это заставляло нас смотреть иными глазами на частную торговлю, которая, как нам внушали годами, основана будто бы только на взаимном обмане.

Нам казалось непонятным, как могут магазины, рестораны, кино, театры и даже оптовая торговля принадлежать частным лицам и благополучно вести свои дела. Ведь нам внушали годами, что в эпоху империализма тресты и картели почти задушили во всех капиталистических странах и в том числе и в Германии всю мелкую и крупную частную торговлю и инициативу, а те мелкочастники, которые еще не задушены, стоят на грани полного разорения. Только гораздо позже мы оценили все преимущества частной торговли и поняли, что без нее немцам никогда бы не удалось так идеально наладить свою карточную систему во время войны.

 

Зажиточность германских крестьян казалась нам невероятной, и все они, по советским понятиям, должны были быть отнесены к категории кулаков. Ведь даже одна корова и два десятка голов домашней птицы считались у нас громадным богатством. А тут мы видели у крестьян двухэтажные дома с электрическим освещением и водопроводом, радиоаппараты, хорошую мебель и всевозможную посуду, большое количество одежды и обуви, почти ничем не отличающейся от одежды и обуви горожан.

Состояние коров, лошадей и прочего домашнего скота, даже в последние годы войны, было превосходным и вызывало у нас зависть и восхищение. Невольно у каждого из нас постоянно возникал один и тот же вопрос: зачем было делать революцию, когда при частной собственности можно жить так хорошо?

Мы искали везде пролетариата, об ужасных условиях жизни и нищете которого там много писали наши книги и газеты, и, к нашему удивлению, нигде его не находили. Во всяком случае, того пролетариата, который был создан в нашем представлении трудами Карла Маркса и советской пропаганды. Все те, кого мы видели вокруг, скорее всего, подходили к марксистскому определению мелкой буржуазии, но, во всяком случае, не к угнетенным и эксплуатируемым. Так, ежедневные впечатления реальной жизни разбивали на каждом шагу в сознании советских граждан внедренные годами установки марксистской теории.

Но более всего нас поражала полная свобода и беспрепятственность передвижения не только внутри городов, во всякое время дня и ночи, но также и по всей Германии. Те советские граждане, которым удалось избежать лагерных условий, совершенно свободно ездили по всей Германии, и никто никаких препятствий не ставил…  Я сам в 1942 и 1943 годах по чисто личным причинам и просто из любопытства ездил по нескольку раз из Берлина в Вену, Дрезден, Линц, Мюнхен, Данциг, Кёнигсберг и другие города, имея при себе только старый и давно просроченный служебный документ, а многие другие ездили вообще без всяких документов. Поезда были всегда наполнены иностранцами всех национальностей, и контроля никто не опасался. Мы вспоминали при этом, как в нашей «самой свободной в мире» стране, даже в мирное время, никуда нельзя было поехать без специального командировочного предписания или какого-либо другого соответствующего документа.

То же самое относилось к ночному хождению иностранцев по городам. Однажды, вскоре после моего первого приезда в Берлин, поздно ночью мне пришлось провожать одну русскую даму, с которой меня случайно познакомили в тот день в ресторане. Жила она очень далеко, где-то на окраине Берлина, и нам пришлось 40 минут ехать на метро до конечной остановки Крумме Ланке, затем 15 минут на автобусе и еще примерно 10 минут идти пешком по каким-то неизвестным мне улицам. Возвращаясь обратно в полной темноте и разыскивая остановку другой автобусной линии, так как к этому времени поезда метро уже не ходили, я раздумывал, в каком странном положении я окажусь, если меня задержит какой-либо случайный полицейский. Я не знал фамилии и адреса дамы, которую провожал, и даже названия той части города, где я в данный момент находился. Мне было известно только, что я должен как-то добраться до Курфюрстендамм, откуда я уже мог найти дорогу домой. Это я и объяснил на довольно плохом немецком языке кондуктору подошедшего автобуса. В почти пустом автобусе сидели два полицейских, слышавших мое объяснение с кондуктором, но ни один из них не обратил на меня ни малейшего внимания…

Немецкая полиция, по моим наблюдениям, во многих городах Германии и особенно в Берлине относилась к громадному количеству иностранцев как к некому стихийному бедствию и заботилась только о том, чтобы они не творили особенных безобразий. Мой хороший знакомый, тоже русский, рассказывал мне следующий анекдотический, но также весьма характерный случай. Как-то после сильной попойки он возвращался домой в малосознательном состоянии и часа два ездил на S-Bahn’e из одного конца Берлина в другой, беря в вилку, как говорят артиллеристы, вокзал Фридрихштрассе, перед которым неизменно засыпал. Наконец какой-то полицейский помог ему выйти из вагона и весьма услужливо показал дорогу домой. Плетясь домой и испытывая нежные чувства ко всем полицейским на свете, этот мой знакомый не нашел ничего лучшего, как бормоча что-то на русском языке, наброситься с объятиями на постового, стоявшего около центральных казарм берлинского Полицай-президиума. Подобную странную выходку пьяного иностранца полицейский встретил довольно сочувственно и только спросил его с явной завистью: «Mensch,где это удалось тебе так нализаться?». Я слышал десятки и сотни подобных рассказов, и все они показывали не только терпимое отношение немецкой полиции к иностранцам, но даже явное к ним сочувствие.

Неудивительно, что при таких условиях десятки тысяч бывших советских граждан, имевших счастье получить право жить на частных квартирах, видели Германию и немецкий народ совсем в другом свете,

чем миллионы их сограждан, сидевших в лагерях за колючей проволокой.

Культурная жизнь Русской Освободительной Армии

В декабре 1944 г. по рекомендации генералов Г. Жиленкова и В. Малышкина в Главном управлении пропаганды КОНР (Комитет Освобождения Народов России) был организован отдел культуры и искусства (8-й), который по личной протекции генерал-лейтенанта А. Власова возглавил И. Новосильцев.

Главной задачей формирующейся структуры стало объединение русских деятелей культуры и искусства, собравшихся к этому времени в Берлине. При отделе начали создаваться подотделы: театра и оперы — руководитель Багрянцев, кино — руководитель Степанов и т.п. По воспоминаниям одного из артистов В. Шостенко: «Кроме выступлений  в лагерях восточных рабочих, нам приходилось обслуживать военные части РОА. Последней была поездка по Голландии  — с 15 февраля по 20 апреля 1945 года. Там в основном обслуживали части РОА.  За время поездок по Германии и Голландии дали около 270 концертов».

В структуре КОНР  также начал функционировать радиоотдел (начальники С. Дубровский и Л. Дудин) которому немцы передали готовый аппарат и материальную базу радиовещания. Одной из первых стала радиопередача » для рабочих из России с обращением генерала Власова». В этой передаче прозвучал призыв  к соотечественникам взять оружие в руки, чтобы вместе с прогрессивными силами Европы включиться в борьбу с жидобольшевизмом.  По словам вице-президента Общества «Народная Помощь» при КОНР о. А. Киселева » в течении следующего дня, из ближайших к Берлину лагерей было подано 62 тысячи индивидуальных и коллективных прошений о приеме в армию А. А. Власова».

С этого момента управление пропаганды КОНР учредило свои радиоредакции в Кенигсберге, Вене, Варшаве, Кракове, Праге и Братславе. Ежедневно производилось  шесть передач КОНР на русском языке (выходили в эфир на волнах  1339, 48.23, 48.86 / 1339, 31.35, 25.55, 25.24) в которых принимали участие не только политики и военные, но и деятели культуры: Шведов — ведущий драматический тенор Киевской оперы, Югина — первое сопрано Одесской оперы, Питаевский — бас-баритон Днепропетровской оперы, Веселовский — пианист,  Трошин — баянист-виртуоз; писатели и поэты: Широков, Березов, Ивановский и др.

Участники радиопередач исполняли популярные песни, военные марши, декларировали стихи. Обо всех  этих выступлениях  можно прочитать в военном органе Комитета освобождения народов России «За Родину!»: Бойцы Русской освободительной армии поют и пишут. Всякая благородная идея порождает в народе, проводящем ее, лучшие качества. Идея национальной революции, всколыхнувшая сейчас русский народ, возбудила в нас, помимо боевого духа борьбы за национальную свободу, силу творчества, энтузиазма, кипучей деятельности. 25 лет угнетенные жутью сталинского режима, русские могут сейчас проявить свои патриотические чувства без боязни быть загнанными в застенки НКВД. Свободное слово, свободный стих, вольные песни нашего народа — звучат гимном радостного освобождения от большевизма, проникнуты духом дальнейшей беспощадной борьбы.».

 

Еще осенью 1943 г. подпоручик РОА А. Костецкий в Дабендорфе  создал музыкальную труппу, позже расширенную до музыкально-хорового ансамбля КОНР.

 

В ноябре 1944 г. печатный орган РОА газета «Заря» посвятила ансамблю заметку «Наш юбиляр»: «Недавно музыкально-хоровой ансамбль дал свой сотый концерт в одном из лагерей РОА…  Литературно-хоровой монтаж «Русский солдат» будит воспоминания, любовь к родине и ее истории… Вся в целом творческая работа музыкально-хорового ансамбля Школы пропагандистов РОА — прямая и благодарная заслуга подпоручика Костецкого.

Но «Русский солдат» ценен тем, что заставляет зал искренно и глубоко переживать то, что стоит искренности и глубины переживания. Хорошо смонтирован добровольческий марш «Родине» (музыка священника Архангельского, текст бывшего курсанта Попова). Марш стал настолько популярен, что заметные при чтении шероховатости текста не воспринимаются… Ансамбль имеет в своем составе хорошего певца-солиста Садовского, умеющего пользоваться своими голосовыми данными и держаться на сцене соответственно тому, что исполняется…

Аккордеонист Кошелапов играет мастерски, и мы вправе ждать от него новых вещей… Особо о танце. Может быть, программа немного перегружена: «ритмический вальс» (Измайлов и Новицкий), «Солдатская пляска»( Измайлов, Новицкий, Макаров, Земянский), «Казачок»(Новицкий), «Сиротинушка»(он же), «Яблочко»(Измайлов, Макаров, Новицкий), «Канавка»(Измайлов, Макаров, Новицкий, Земянский, Шевченко). Нам кажется, что без ущерба для программы можно было бы кое-что сократить, хотя все пляшут хорошо, порою виртуозно, в особенности Макаров. Хорошо принимает публика хоровую песню «Всю-то я вселенную проехал» и солиста Гора (баритон), а также тенора Потапова. Такова программа. Учебный лагерь пропагандистов и гости имели возможность проэкзаменовать участников ансамбля на его сотом выступлении. Экзамен выдержан на «отлично»…

Теперь в ансамбле 30 человек. он совершил ряд гастрольных поездок, в том числе в Италию, Данию, Восточную Пруссию. Его слушали русские солдаты-инвалиды, военнопленные, добровольцы. Отдельные номера записаны на грампластинки, на киноленту…».

Не обошлось без хора РОА и при организации торжественных мероприятий по случаю оглашения Манифеста о создании КОНР в Праге в середине ноября 1944-го. Сразу же после возвращения участников пражской церемонии в Берлин, был дан уникальный концерт русскими артистами в зале «Европахаус». Только что  народившаяся газета «Воля народа» поместила объявление: «Сегодня, в субботу 18 ноября, в Берлине в Europahaus состоится собрание представителей народов России, посвященное торжественному провозглашению Манифеста. После официальной части — большой концерт. В программе  — творчество народов России». Как впоследствии вспоминал Л. Дудин: «Зал, вмещавший около 1500 человек, был заполнен исключительно русскими; немцев почти совсем не было видно. Первые ряды заняты духовенством и военнопленными, приведенными прямо из лагерей. Все остальные , какое бы положение они не занимали, размещались позади. Таково было личное желание Власова… На этом собрании Власов еще раз зачитал Манифест и сказал большую политическую речь, в которой весьма резко и объективно были оценены цели и возможности русского движения и возможные будущие отношения между Россией и Германией.

После этого оркестр исполнил старинную русскую молитву-гимн «Коль славен» и советскую песню «От края до края». Эти два произведения должны были впредь исполняться на всех официальных торжествах, и сочетание их должно было показать, что новое движение желает впитать в себя все, что было лучшего как в старой России, так и в Советском Союзе. «Коль славен» был принят нами как гимн, а «От края до края» как песня русских добровольцев». Спустя несколько дней  газета «За Родину» откликнулась на концерт «Европахаус» следующей заметкой:» Первым номером обширной и разнообразной программы было выступление музыкального ансамбля Школы пропагандистов РОА. Номер это был безусловно наиболее удачный, более всего подходивший к настроению публики и потому вызвавший громкие аплодисменты публики. Сначала был исполнен марш Русской Освободительной Армии. Потом музыкальный монтаж «За Родину» подпоручика Костецкого с пляской, пением и мелодекламацией, дающий яркую картину участия разнообразных народов России  в общем деле борьбы за Родину, вызвавший бурю аплодисментов; затем прекрасная украинская песня. Свою программу хор оканчивает последними куплетами марша РОА.».

Известно и о других концертных выступлениях хора Костецкого, в частности, на организованном генералитетом РОА для детей русских рабочих  рождественском празднике 7 января 1945 г. в Берлине. Газета «Воля народа» по этому поводу писала:» Умело подобранная программа концерта достойно дополнила те радостные впечатления, которые уносили с собою дети с рождественской елки».

В середине февраля 1945г. артисты Костецкого приняли участие в концерте данным в связи с пребыванием генерал-лейтенанта А. Власова в частях Военно Воздушных Сил КОНР. Выступал военный ансамбль и в «Курляндском котле.».  О нем вспоминал Л. Львов:» Вечером, словно в обычные дни, состоялся концерт для русского населения, в котором выступали наши русские артисты. Пели добровольческие песни… Это был последний, без большевиков, концерт на так и не захваченном до того времени островке когда- то российской Курляндии. Последний раз знамя с символическими буквами РОА  овевало здесь собрание русских людей, пришедших слушать русскую музыку, русское слово».

После капитуляции Германии в мае 1945г. ансамбль песни и пляски Костецкого продолжил концертную деятельность в сборном лагере Ганакер (Бавария), где содержалась так называемая «группа генерала Меандрова». Косвенно это подтверждается свидетельством очевидцев:» В лагере был создан даже музыкальный оркестр с певцами, состоящий из нескольких балалаек и гитар. Он исполнял песни добровольцев антикоммунистического и антисоветского содержания».

 

Однако дальнейшая судьба А. Костецкого и его музыкального коллектива сложилась трагично: в начале осени 1945 г. они из американского лагеря были насильственно репатриированы в советскую оккупационную зону. По воспоминанию  священника о. Д. Константинова: «Костецкий, как известно, был руководителем хора РОА, впоследствии расстрелянным советчиками, несмотря на проявленную к ним лояльность». А С. Фрелих высказался куда как более определенно:» Члены этого хора были потом выданы советчикам, а регент его даже был повешен».

Как советские гвардейцы-артиллеристы уничтожили домик Пушкина в июле 1944 года

Сегодня любой зарубежный, да и российский турист попадая на  территорию Государственного музея-заповедника А. С. Пушкина «Михайловское» поистине очарован окружающей его красотой.  Посетителям опытные экскурсоводы поведают  о родовой усадьбе поэта ведущей свою историю с 1781 г. , о преобразовании ее в 1911 г.  в государственный пушкинский музей, затем разграбленный и сожженный местными крестьянами в эпоху революционных «перемен» в 1918 г., вновь восстановленный в 1937 г. в рамках уже советского государственного музея — заповедника, и полностью уничтоженный в 1944 г. Позднее домик Пушкина был заново выстроен на старом фундаменте к 1949 г. Наиболее любознательные экскурсанты непременно зададутся вопросом: «А кто виновен в уничтожении усадьбы в военное время?», и получат однозначный ответ : «немецко-фашисткие оккупанты».  Но за одним вопросом последуют и другие: «Что же произошло тогда? Как такое стало возможным? Зачем немецким солдатам совершать такое преступление?». И только тщательно проанализировав сохранившиеся документы, можно придти к любопытным выводам о скрытном и ключевом значении гибели пушкинского домика 2 июня 1944 г. для жидобольшевисткого режима.

5 июля 1941 г. исполняющий обязанности директора Пушкинского Госзаповедника Н.Аксенов выпус­тил приказ об эвакуации ценных музейных экспонатов,

назначив ответственным за это мероприятие нового сотрудника, недавнего студента А. Оронда. Ответственный сотрудник, который физически не мог осуществить эту «эвакуацию» (поезда уже не ходили), попросту дал указание упаковать музейные ценности в ящики и зарыть их в землю, а сам благополучно сбежал в Ленинград.

В августе 1941 г. военный комендант Пушкинских Гор майор вермахта Зандлер организовал восстановление Пушкинского музея. В заповеднике всё было приведено в порядок, извлечены из «схрона»музейные экспонаты, собрана «пушкинская» обстановка (кресла Ганнибалов, рояль из Тригорского, множество картин, и т.д.). Директором музея был назначен бывший «заведующий лесом и парками» К. Афанасьев, всем сотрудникам выплачивалась зарплата по 350 рублей, что позволило создать условия для дальнейшей выставочной деятельности (входная плата была в 1 рубль, которую все посетители вносили одинаково, и немцы, и местные жители). С 1942 г. в домике Пушкина  проходят регулярные литературно-музыкальные вечера ведущим которых был  И. Просяник. Барон Б. Врангель читает сонеты И.Северянина, офицер пропагандистской роты вермахта П. Данзас (потомок лицейского товарища К. Данзаса) читает стихи о Пушкине эмигранта Н. Туроверова, а родственник другого пушкинского лицейского товарища, М. Корфа,  немецкий офицер, барон Корф, тоже непременный завсегдатай на этих поэтических вечерах.

 

Осенью 1943 года, ввиду приближения фронта, все ценности музея были упакованы, немецкие власти погрузили их на машины и вывезли в Германию. В конце февраля 1944 г. Михайловское становится  одним из опорных пунктов немецкой обороны группы армий «Север» — линии «Пантера». Оборонительную позицию здесь величиной в 5,3 км. держал 218-й фузилерный батальон (командир — майор Нуккельт) 218-й пехотной дивизии вермахта( командир — генерал-лейтенант Ланге). После прибытия немецких фузилеров в Михайловское, в газете «FELDZEITUNG» 16-й армии группы армий «Север» была опубликована статья  с иллюстрациями известного графика  В. Буша «Впечатления немецкого солдата, посетившего Михайловское, усадьбу и дом знаменитого русского поэта А.С. Пушкина» от 5-го апреля 1944 г.

Приведем отрывки из этой статьи которые стали небольшим документальным свидетельством о домике Пушкина в последний период немецкой оккупации Михайловского: » В нескольких километрах находится летняя резиденция Пушкина. Там, где транспарант с чудовищностью киноплаката изображает во много раз увеличенное лицо Пушкина, обозначая со всей советской громоздкостью памятное место, мы оставляем машину и идем сквозь высокий старый лес. Через несколько сотен метров среди темных стволов золотом в свете предзакатного солнца светятся деревянные дома… Перед нами, как в хороводе, к мощной старой липе примыкает круг подрезанных деревьев. За ним покоится широко раскинувшийся в своей благородной простоте одноэтажный господский дом. Нужно обладать словами и силой выразительности поэта, чтобы описать эту картину, которую мы воспринимаем в молчании и полном согласии с природой. Бесподобное волшебство разлито над этим кусочком земли, которому человек-творец придал законченную образность… Мы заходим в дом. Советы предоставили нам, немцам, обеспечить сохранность предметов, связанных с памятью об их самом великом писателе. На полу лежит сено. В пустых комнатах влажный, затхлый воздух. И все же дух того, кто здесь жил, оказался сильнее осязаемой реальности войны, которая все еще смотрит в окно. Понятное расположение комнат, высокие потолки дышат сквозь время укладом человека, который, как это свойственно только великим людям, с всеобъемлющей любовью объединяет мир с его страданиями и радостями, придает ему гармонию и порядок…

Нам нужно идти. Солнце, угасая, садится. Еще раз мы заходим в дом и, словно последние гости поэта, хотим, прощаясь, окинуть взором помещение… Прожив блестящую, но короткую жизнь, благородный до последнего мгновения, пал в поединке поэт. Невозможно воспринимать его раннюю кончину как трагедию, но еще более горько знать, что место, чье имя в самые счастливые часы Пушкин дал многим своим произведениям, оставлено на произвол безжалостному развитию событий».

 

Но уже через два месяца 9 июня 1944г. все та же газета «FELDZEITUNG» опубликовала еще одну статью о доме Пушкина:»С середины марта сорок четвертого года знаменитая усадьба величайшего русского поэта Пушкина Михайловское, расположенная юго-восточнее Острова, находилась в зоне боев… Могила была немцами обшита досками и обложена мешками с песком, чтобы ее не повредили осколки снарядов. Все меры предосторожности были применены также и к пушкинскому дому-музею. Хотя дом и был виден издалека и поэтому мог служить хорошим пристрелочным пунктом для советской артиллерии германское командование сохранило дом. 2-го июня неожиданно загремела советская артиллерия и противотанковые орудия. Огонь методически велся по Михайловскому. Небольшая старинная постройка недолго выдерживала огонь большевиков. Спустя несколько минут от дома осталась лишь груда обгорелых развалин». Если немцы честно и открыто назвали виновниками варварского уничтожения дома Пушкина артиллеристов Красной армии, то кто именно вел артобстрел с советской стороны.

 

 

21 мая 1944г. укрепленные и оборудованные по всем правилам позиции перед Михайловским, по решению командования 10-й гвардейской армии (командующий- генерал-лейтенант М. Казаков) были переданы 29-й гвардейской  стрелковой Ельнинской Краснознаменной дивизии (командир- генерал-майор А. Стученко). Артиллерийская поддержка дивизии осуществлялась 62-м гвардейским артиллерийским полком (командир — гвардии подполковник Скрябин), и 3-м артдивизионом ( командир — гвардии капитан М. Чебатуркин) 63-го гвардейского артиллерийского полка (командир — гвардии подполковник Н. Гуменный) 30-й гвардейской стрелковой Краснознаменной дивизии (командир — генерал-майор М. Исаев).  На вооружении гвардейцев-артиллеристов стояли 76-мм дивизионные пушки ЗИС-3 образца 1942 г., мощные орудия, огнем которых можно было подавлять и уничтожать живую силу противника и его огневые средства.

2-го июня 62-й гвардейский артполк вел огонь по скоплению немецкой пехоты в Михайловском, и спустя некоторое время немцы ответили ответным артиллерийским огнем: «В 3-00 противник произвел огневой налет 105-мм артбатареей в район 9-й батареи полка. В результате полк имел потери: убито сержантского состава — 1 человек, ранено сержантского состава — 4 человека…» В этот день 3-й дивизион 63-го артполка » открыл огонь  по огневым точкам и живой силе противника на переднем крае, израсходовано 76-мм снарядов — 210, 122-мм — 35, уничтожены 2 станковых пулемета, орудие ПТО, десять блиндажей, шесть автомобилей, 11 повозок. Подавлен огонь минбатареи, уничтожено до 50 солдат противника. Артогнем 3-го дивизиона в результате прямого попадания 3-х снарядов подожжен дом А.С. Пушкина, который сгорел дотла». Сохранилось и еще одно документальное свидетельство этого преступления в виде боевого донесения начальника штаба 87-го гвардейского Краснознамённого имени   М. В. Фрунзе стрелкового полка гвардии майора Г. Бушмакина: «Днем 2.06. в 15.15. артиллерийским огнем 3-м дивизионом 63-го гвардейского артполка был подожжен домик Пушкина, который полностью сгорел. Был замечен вынос раненых солдат противника из этого домика…».  Остается только уточнить, что 3 артвыстрела по домику Пушкина были сделаны из орудий 2-го огневого взвода (командир — гвардии лейтенант А. Новикова) 7-й батареи (командир — гвардии лейтенант С. Хилиниченко). Дело в том, что ранее упомянутый в боевом донесении гвардии сержант — это наводчик 9-й батареи 62-го артполка Н. Ульман, бывший наводчик огневого взвода  которым командовала до своего ранения в октябре 1943 г. гвардии лейтенант А. Новикова ( после госпиталя она получила новое назначение — 63-й гвадейский артполк).

Таким образом, друзья и сослуживцы гвардии сержанта Ульмана из 63-го артполка своими тремя выстрелами по дому Пушкина отомстили за его гибель… Данных о том, что советское командование искало виновников  в гибели дома Пушкина нет, но то что «творцы»  этого пожара артиллеристы 3-го дивизиона 63-го артполка той же ночью 2 июня, поспешно убыли из окрестностей Михайловского к новому месту службы остается фактом.

А спустя месяц, где то в недрах Главного политического управления РККА, началась новая история пушкинского дома. В первый день занятия Михайловского советскими частями 12 июля 1944 г. туда прибыла группа политработников и военных журналистов 3-го Прибалтийского фронта: офицер 7-го отделения по разложению противника майор П. Лога, ответственный редактор газеты 54 армии «В решающий бой» подполковник И. Половинкин, ответственный секретарь  этой газеты майор Б.Юдин, и корреспондент капитан А. Петров. Эти офицеры оперативно подготовили «Акт освобождения» Михайловского, в тексте которого виновниками всех разрушений в музее-заповеднике объявлены немцы:» В селе Михайловском взорван и сожжен дом-музей. На развалинах, кроме обожженных камней и железа, не найдены никакие другие вещи. Очевидно, перед уничтожением ценные вещи и экспонаты были похищены и вывезены… В своем варварском желании поработить русский народ и уничтожить все, что связано с его историческим прошлым, его культурой, немецкие вандалы разрушили величайший памятник, святыню и гордость русского народа — село Михайловское и Пушкинские горы… Ответственным за все эти преступления является командир 218-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Ланг». Затем был написан еще один документ «Акт о состоянии исторических мест, связанных с жизнью и деятельностью Пушкина (Пушкинский заповедник), освобожденных от немецко — фашистких захватчиков». В составлении этого Акта приняли участие более знаковые фигуры жидобольшевисткого режима такие, как специалисты советской пушкинистики профессора Д. Благой и Н. Гудзий,

представитель ГлавПУРККА майор Г. Красовский, представитель Политуправления 3-го Прибалтийского фронта майор Н. Копошилов, сотрудник редакции газеты 3-го Прибалтийского фронта «За Родину» А. Чаковский, секретарь Пушкиногорского райкома ВКП (б) Киманов и директор Калининского краеведческого музея Н. Успенский. Потом в Михайловское прибыли известные советские писатели К. Федин, Л. Леонов и Н. Тихонов которые с присущим им литературным талантом развили в Акте так нужное и целесообразное описание разрушений и злодеяний плавно перерастающее в обвинение: «Чрезвычайная Государственная Комиссия считает, что за все злодеяния, совершенные немецко-фашисткими захватчиками в Пушкинском Заповеднике. ответственны — германское правительство и его военное командование, а также непосредственные исполнители: комендант Трайхбольц, майор Зангер, капитан Зингер, обер-фельдфебель Фоссфинкель, инженер Иосиф Амель и Шиллер. Все они должны понести суровую кару за свои злодейские преступления».

 

Только авторы Акта не учли одного момента, все лица оккупационной администрации перечисленные в этом документе покинули Михайловское еще в 1943 г., а в 1944 г. музей-заповедник стал прифронтовой зоной где вся власть принадлежала военным. Однако на этот раз ни командования 218-й пехотной дивизии вермахта, ни лично генерал-лейтенанта Ланга в акте ЧГК не оказалось… Политическая изворотливость жидобольшевизма  дальше продолжила делать свое черное дело, и 21 февраля 1946 г. помощник Главного обвинителя от СССР  М. Рагинский представил Международному  Трибуналу в г. Нюрнберге как доказательство вины под номером «СССР — 40» — «Сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии от 29 августа 1944 года «О разрушениях и злодеяниях, совершенных немецко-фашисткими варварами в Пушкинском заповеднике Академии наук СССР».

А вспоминать три артиллерийских выстрела гвардии лейтенанта А. Новиковой сделанных 2 июня 1944 г. по домику Пушкина на долгое время стало неприличным, и даже опасным.

 

Журнал «Новый путь». Специальный выпуск посвященный Русской Освободительной Армии. № 10, 1943 год

БЕСЕДА С ГЕНЕРАЛОМ ВЛАСОВЫМ

Известный журналист Игорь Свободин. сопровождавший генерал-лейтенанта Власова в его поездке по освобожденным северным областям, вел с генералом продолжительную беседу, отчет о которой мы помещаем ниже.

Развитие настоящей борьбы вызывает для нас русских, на первый план вопрос о создании Новой России.

Европа, защищаемая на Западе укрепленным Атлантическим побережьем, концентрирует силы на Восточном фронте, чтобы нанести большевизму решительный удар. В этих событиях, касающихся нашей родины, русские люди принимают большое участие. Формируются все новые боевые единицы РОА, а русская национальная идея — духовная база нашей борьбы — растет и крепнет с каждым днем.

Посещение генералом Власовым освобожденных областей для населения было историческим событием. Генерала -патриота, бросившего в народ пламенный призыв об освободительной борьбе, город и деревня встречали чрезвычайно сердечно. Мы имели честь сопровождать генерала Власова в его поездке. В пути не раз представлялась возможность беседовать с генералом Власовым об основных проблемах русского дела.

Ход мыслей генерала поражает своей ясностью и целеустремленностью,речь его открыта и искренняя, он подкупает своей простотой, с которой он обращается к народу, говоря о революционных событиях, назревающих в русской стране.

В Пскове генерал Власов, высказался между прочим, что в данной борьбе он видит столкновение двух сил. На одной стороне борется капиталистический мир, вступивший в союз с большевизмом, на другой прогрессивные силы Европы, объединившиеся под началом Германии, перед которой история поставила большие задачи. На чьей стороне будет победа? Безусловно на стороне положительных сил, ведущих честную политическую игру.

Германский рейхсминистр Геббельс сказал, что имеются еще люди, думающие, что настоящая война ведется с целью территориальных завоеваний. Эта война, в противоположность первой мировой войне, ведется не за территорию, это столкновение двух миров, двух идеологий. И эта война закончится не изменением каких-либо границ, а крушением одного из миров.

В разговоре о послевоенной Европе генерал-лейтенант Власов, высказался, что мнение многих представляющих себе Европу после войны политически раздробленной, в корне неправильно.

События наших дней показали, что Европа является одним целым, члены которого в отдельности не могут существовать. Новая Европа будет этим целым объединившихся под руководством сильного и культурного немецкого народа. Все народы займут в ней подобающее место, в зависимости от того, каково их будет содействие в общей борьбе с большевизмом. Порабощение одного народа другим не должно иметь место в Новой Европе, наоборот, каждый народ будет выполнять свое назначение. Прежняя раздробленность, препятствовавшая развитию исторических событий, должна исчезнуть.

Германский же народ сможет найти те формы, в которые на практике могло бы выделиться дружественное объединение народов.

Каково будет участие русских в создании нового европейского мира?

По этому вопросу генерал-лейтенант Власов, высказался между прочим, что большевизм искусственным образом отделил Россию от Европы. Он обнес Россию китайской стеной. Но это положение должно измениться и Россия вновь возобновит контакт с остальным миром. Планомерное распределение сил в Европе является экономической необходимостью.

На вопрос нужна ли России новая партия? — генерал Власов сообщил, что, по его мнению, большевизм подготовил почву для развития русской национальной идеи. Этой идеей охвачен весь русский народ. И поэтому вопрос о создании какой-либо партии не актуален. От национал-социализма мы можем перенять то положительное, что приемлемо для России. «Я совершенно согласен с Адольфом Гитлером», сказал генерал-лейтенант Власов, «сказавшем, что он не желает переносить национал-социализм на другие государства. Каждому свое. Чужой кафтан русскому  не по плечу. Поэтому для России будет сшит другой кафтан. Мы переймем у германцев то, что для нас будет подходящим, но далеко не все, потому, что мы не хотим делать русских немцев как наоборот».

Высказывая ряд мыслей о будущем России, генерал-лейтенант Власов подчеркнул, что будущее в руках самого народа, что он должен будет неустанной борьбой отвоевывать свою свободу и создавать лучшие условия жизни, в национальной, освобожденной от большевизма России.

РОА ВСТУПАЕТ В БОРЬБУ

Четверть века Россия находилась во власти враждебного народу советского режима. Народ противился пытаясь сбросить ненавистный гнет, но напрасно. Террор НКВД каждый раз подавлял стремление к свободе, и сотни тысяч русских патриотов поплатились головой за любовь к родине.

Разыгравшаяся война пробудила в народе новые надежды на возможные изменения. В областях,  освобожденных от большевиков растет освободительное движение. Формируются добровольческие отряды для борьбы с большевизмом. Наши добровольцы не раз проявляли героизм, который не остался не замеченным германским командованием. Эти отряды создаются добровольно, их объединяет общая ненависть к большевизму, стремление к освобождению своего народа. Это побуждает их взяться за оружие и бороться за уничтожение ненавистного строя и водворение нового порядка в России и Европе.

Из многочисленных добровольческих отрядов создается Русская Освободительная Армия, задачей которой является освобождение России. В союзе с Германией они должны бороться за уничтожение и создание Новой России, тесно связанной с Европой. Солдат Русской Освободительной Армии знает, что он борется за свободу и счастье своего народа, что он защищает богатства своей родины от посягательства англо-американского и жидовского капитала. Быть солдатом этой армии является делом чести для каждого русского. В деле создания армии сделан большой шаг вперед, а именно — во всей армии введены общие различительные знаки. Нарукавный знак офицеров и солдат РОА говорит каждому, что эти люди встали в ряды бойцов за свой народ, за то, чтобы русский крестьянин владел своей землей, русский рабочий работал бы на свою родину, а этим самым и на себя, чтобы русской интеллигенции была дана возможность, свободной творческой работы, без угрозы постоянного террора.

Эмблемы Русской Освободительной Армии и ее цвета, стали символом борьбы против Сталина и его жидовской клики, борьбы лучших людей народа за объединение всех русских и создание новой России на многонациональных началах. Поэтому священный долг каждого, национально мыслящего русского человека взяться за оружие и в рядах Русской Освободительной Армии, доказать свое желание бороться за русское дело.

Мы слышали призывы генерал-лейтенанта Власова. Идея национальной России растет. Освободительное движение проявляется в том, что сотни тысяч наших товарищей с оружием в руках  активно борятся за будущее нашей родины. Их примеру должен последовать каждый русский патриот. Создавать и поддерживать Русскую Освободительную Армию, долг каждого считающего себя русским.

 

 

 

Малоизвестные аспекты служебно — боевой деятельности пограничных войск НКВД СССР в 1941 году

В советско-российской интерпретации Второй Мировой войны особое место занимает тема пограничных войск. Утверждается, что один советский пограничник стоил пяти немецких пехотинцев, что никто из них в плен не сдавался, и что за первые дни войны они смогли уничтожить свыше 100 тыс. солдат вермахта вместе с приданной им бронетехникой. На основании этой надуманной героизации делается вывод о том, что пограничные войска НКВД СССР сыграли стратегическую роль в войне с Германией. При этом замалчиваются множество негативных фактов в их служебно-боевой деятельности, а выдуманные догадки и версии о непобедимости «зеленых фуражек» подаются как неопровержимые исторические факты. Однако, если приподнять завесу «небывалого героизма» пограничников в предвоенные и военные годы  путем не предвзятого исследования то выяснится несоответствие этих многих «фактов», реальным событиям той поры.

Как известно, накануне войны  пограничные войска были одними из самых любимых представителей Вооруженных  Сил СССР. Здравицы в честь пограничников регулярно публиковались в периодической печати, их обильно награждали правительственными орденами и медалями.  Во многом созданию такой эйфории вокруг погранвойск способствовало то, что они структурно входили в Наркомат внутренних дел, руководители которого были в особо доверительных отношениях с генеральным секретарем ЦК ВКП(б) И. Сталиным.  Численность пограничных войск в системе войск НКВД СССР к началу войны была 168 135 человек (вместе с Морпогранохраной), т.е. около 47% личного состава. Круг задач, решаемых пограничными войсками определялся Положением об охране Государственной границы СССР 1927 г. главной из которых являлось «обеспечение неприкосновенности советских границ». Нас же будет интересовать прежде всего уровень профессиональной подготовки и политико- морального состояния личного состава западных пограничных округов, которым первым пришлось столкнуться с армией Германии и ее союзников.

Выход советских пограничников в 1939-1940 гг. в связи с «освободительными походами РККА» на новые рубежи ( присоединение части  территорий Польши, Румынии, Финляндии, а также захват Прибалтики) высветил множество серьезных недостатков в их боевой подготовке. В ходе проведенного в начале 1940 года  Главным Управлением Пограничных Войск НКВД СССР инспектирования пограничных отрядов Украинского и Белорусского пограничных округов, половина из них получила по боевой подготовке оценку «неудовлетворительно». В приказе наркома внутренних дел Союза ССР комиссара государственной безопасности 1-го ранга Л. Берия по итогам данной проверки отмечалось, что «качество боевого обучения рядового и начальствующего состава находятся на низком уровне, занятия проходят по шаблону, без достаточного использования положительного и учета отрицательного опыта». Серьезные упущения были вскрыты и в дисциплинарном плане  личного состава западных пограничных округов. В докладной записке на имя заместителя наркома внутренних дел СССР генерал-лейтенанта И. Масленникова «О состоянии в войсках НКВД за 1 квартал 1941 года» дается полное представление о том, что из себя представляли советские пограничники за несколько месяцев до начала войны. Так, число преступлений, совершенных личным составом погранвойск неуклонно росло и в 1-м квартале составило 332 случая, что являлось 60% от всех преступлений, совершенных в войсках НКВД СССР. Далее в докладной приводится статистика воинских проступков, которая среди рядового состава составляла 15,7%, младшего начсостава 10,4%, среди комсостава этот показатель превысил 17%. Удивительно, но эти воинские проступки относились главным образом к нарушениям связанных с несением именно пограничной службы. Так, сны в пограничных нарядах выросли на 21%, а уход с боевого поста — на 8%. Далее в той же записке отмечается, что 41% всех дисциплинарных взысканий в 1 квартале 1941 г. составили аресты пограничников с содержанием их на гауптвахте. Авторы докладной записки отмечают, что командиры и политработники различного уровня  пытаясь «поддержать» порядок в своих подразделениях часто допускали извращения дисциплинарной практики. Например, в 17-м Краснознаменном  Брестском пограничном отряде была вскрыта группа младших командиров, именовавшая себя как «карательная организация блатных». Обеспечивая охрану арестованных на гауптвахте, эти пограничники систематически издевались над сослуживцами, занималась у них вымогательством продуктов питания и денег.

И наконец, в докладной особо подчеркивается, что » одним из наиболее отрицательных явлений, являются круговые поруки — в ликвидации которых командование еще не добилось сколько-нибудь, решительного перелома…».  В качестве характерного примера уместно привести выдержку из приказа № 885 «О расформировании 14-й заставы 16-го Дзержинского пограничного отряда» за подписью начальника Белорусского пограничного округа генерал-лейтенанта И. Богданова: «На 14 заставе в силу преступного отношения к своим обязанностям начальника заставы лейтенанта Курзина и его заместителя по политической части политрука Михно, отсутствовала должная воспитательная работа среди красноармейцев, бытовое поведение личного состава не изучалось, красноармейцы были предоставлены сами себе. В результате в течении длительного времени на заставе процветали коллективные пьянки, приведшие к круговой поруке и моральному разложению большинства личного состава заставы. Коллективные пьянки происходили не только на заставе, но и совместно с жителями пограничной полосы… Пьянка распространилась до таких пределов, что 1 января 1941 г. все красноармейцы заставы были пьяные. Все эти факты нарушения Советской воинской дисциплины происходили при прямом попустительстве начальника заставы лейтенанта Курзина и его зам. по политической части политрука Михно, которые сами неоднократно пили вместе с красноармейцами…».

О серьезности ситуации в этом вопросе свидетельствует и то, что Управление политической пропаганды войск НКВД  издало специальное указание от 10.03.41г. «Об усилении борьбы с пьянством среди начальствующего состава войск НКВД». В нем отмечалось, что с момента установления новой границы число случаев пьянства среди командиров погранвойск выросло почти в 2 раза, и особо неблагоприятная обстановка сложилась именно в западных пограничных округах.

В этом документе приведены два конкретных факта дающие представление о деградации советских пограничников. Первое ЧП произошло в январе 1941г. когда заместителя коменданта 4-й отдельной пограничной комендантуры Молдавского пограничного округа старший политрук Леонтьев и начальник штаба той же комендатуры капитан Корчма перешли через зону заграждения в с. Коссуцы, допустили распитие спиртных напитков, а затем между собой подрались. Потом Леонтьев открыл в селе бесцельную стрельбу. А месяцем позже был арестован начальник поста 3-й отдельной пограничной комендатуры этого же округа старшина Михайлов, который на почве пьянства, пропускал за взятку через зону заграждения контрабандистов.

Не обошлось у пограничников и без так называемого «очковтирательства» т.е., намеренного искажения действительности с целью представить свою служебную деятельность в более выгодном свете, чем она являлась на самом деле. Прежде всего  это касалось собственно пограничной специфики: задержание нарушителей границы. Судя по служебной отчетности, число задержанных нарушителей на новой западной границе к июню 1941г. составил 215 тыс. человек, большая часть которых якобы являлась «агентурой вражеских разведок». Но при внимательном изучении дел задержанных выясняется, что 85% — это обычные местные жители, имеющие на сопредельной территории своих родственников, и ещё не осознавшие до конца, на черту какого раздела приграничья они попали. Но несмотря на это, советские пограничники, любого такого «нарушителя» границы рассматривали как иностранного шпиона и классового врага. И с такими буквально не церемонились. Вот выдержки из служебных донесений характеризующие действия пограничников в разных районах западной границы:» 9 января 1941г. пограничный наряд 24-го Бельского пограничного отряда, обнаружив пять нарушителей, пересекавших границу по льду р. Прут, применил по ним табельное оружие. В результате все они были убиты. Как выяснилось позже убитыми оказалась семья местного учителя из с. Бушеть…  28 января 1941г. на участке 97-го Черновицкого пограничного отряда в районе с. Херца при попытке перейти границу местными жителями, пограничники открыли огонь на поражение, в результате чего 12 человек было убито, 7 ранено…».

И наконец следует упомянуть, что со второй половины  1940 г. участились случаи бегства за границу самих ее защитников. Видимо сказался «буржуазный образ жизни» расквартированных на новых, теперь «советских» территориях,  пограничников. Вот лишь некоторые примеры: в апреле 1940 г. бежал в Германию военнослужащий 86-го Августовского пограничного отряда И. Михайлов, в мае 1941 г. сбежал в Германию контролер КПП 106-го Таурагенского пограничного отряда лейтенант Б. Шаповалов и т.д. При таком отношении к службе по охране государственной границы вряд ли следует удивляться тому, что к 22 июня 1941 года советские пограничные части полностью оказались не готовы к ведению боевых действий против германских и союзных им войск.

 

Первые часы войны застали большинство личного состава застав и комендатур западных пограничных округов буквально спящими. На участках Белорусского, Украинского и Молдавского пограничных округов вермахтом к выполнению специально-диверсионных задач были привлечены 8 групп военнослужащих полка «Бранденбург-800». Из них только трем не удалось выполнить поставленные перед ними задачи, и только двум помешали это сделать пограничники. Пяти группам успешно удалось преодолеть госграницу и захватить намеченные объекты такие как, стратегический мост через р. Бобр  (участок 86-го Августовского пограничного отряда), стратегический мост через р. Неман (участок 107-го Марияпольского пограничного отряда), стратегический мост через р. Буг (участок 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда), автодорожный мост в г.Устилуг и железнодорожный мост у с. Выгоданка ( участок 90-го Владимиро-Волынского пограничного отряда), мост через р.Сан (участок 92-го Перемышльского пограничного отряда).

Именно поэтому начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер в своем дневнике от 22 июня 1941г. дал следующую оценку советским пограничникам: «Пограничные мосты через Буг и другие реки всюду захвачены нашими войсками без боя и в полной сохранности… Наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хоши и Яссами. Мосты в наших руках… Охрана самой границы была в общем слабой…».  В  подобном духе излагает эти же события один из авторитетных немецких исследователей Второй мировой войны В. Хаупт. В своей книге «Сражение  группы армий «Центр» основываясь на воспоминаниях  немецких офицеров, он пишет:» Редкие советские посты охраны были ошеломлены, поэтому в первые минуты  никакого сопротивления не было… Выскочившие на мост солдаты отбросили в сторону рогатки пограничного заграждения,  захватив четырех русских сонных солдат…».

По имеющимся на сегодняшний день документам, складывается твердое убеждение о том, что многие пограничные заставы и отряды очень не достойно показали себя в первые дни войны. Вот выдержка из письма лично И. Сталину от военнослужащего 17-го Краснознаменного  Брестского пограничного отряда Безчетнова, датированное 26 июнем 1941.г: «Из отряда осталось в живых , которые вышли из Бреста 250 человек… автоколонна отряда, которая находилась в крепости погибла, документы,  которые можно было сжечь до отступления он не разрешил, Красное знамя с орденом «Красного Знамени» оставил в отряде, т.е. не взяли. Оставил в руках врагов. При выходе из Бреста нам (13 чел.) было приказано держать оборону до особого приказания майора Кузнецова. Мы это приказание выполнили. В это время пользуясь моментом, майор Кузнецов сам сел в машину и бросил командовать, уехал в тыл за 70 км. Приказания майора Кузнецова мы не дождались и в 14.00 решили самостоятельно отступать… Прибыл майор Кузнецов и приказал занять оборону в м. Филиппович, несмотря на то, что части РККА отступили… пограничники начали выполнять это, заняв рубежи обороны. Майор Кузнецов, батальонный комиссар Ильин, прокурор Астапов, военюрист 2-го ранга Болычев бежали с фронта на машине, оставив бойцов без командования… Я прошу Вас, товарищ Сталин, разобрать мое письмо и сделать соответствующие выводы…».  Информация изложенная в  этом письме касается служебной деятельности майора А. Кузнецова, освобожденного от должности начальника Брестского пограничного отряда как » не справившегося с обязанностями командира-единоначальника» всего за два дня до начала войны. Особо стоит отметить, что в результате преступного бездействия этого майора в руках немецких спецслужб оказались документы пограничного отряда с грифом «Совершенно секретно» 5-го (разведывательного) отделения. Как стало известно, этот архив немцы вывезли в Берлин, а после войны его вернули в СССР с пометками на полях сотрудников СД. Сегодня можно только догадываться сколько советских информаторов и агентов погибло по этой причине.

Судя по различным документам, уже в первые месяцы войны, стали массово сдаваться в плен командиры и политработники служившие на границе.

К примеру, в августе 1941г. близ п. Вуосалми солдатам 18-й финской дивизии сдалось в плен командование 33-го Сяккиярвского пограничного отряда: начальник отряда майор С. Смирнов, начальник штаба майор И. Усатов, полковой комиссар Г. Солдатов, начальник политотдела старший политрук С. Чубаков, секретарь партийной комиссии политрук Шарлицын. При чем, полковой комиссар  Солдатов добровольно сдал Боевое Знамя своего пограничного отряда, которое до сих пор хранится в фондах одного из музеев г. Хельсинки.

А вот ещё один пример. Командир роты 98-го пограничного полка старший лейтенант А. Заборских оставил своих подчиненных в окружении, а сам, переодевшись в гражданскую одежду, бросив личное оружие и уничтожив партбилет,  сдался в плен немцам. Позабыв о братстве «зеленых фуражек», думая только о себе многие пограничники бросали своих раненных товарищей на произвол судьбы, а сами бежали в глубокий тыл. Именно так и поступили начальник медслужбы 93-го Лисковского пограничного отряда Великопут, и помощник начальника 2-го отделения штаба того же отряда лейтенант Подопригора.   В Бориспольском фильтрационном лагере НКВД СССР расположенном  в Киевской области в сентябре 1941г. были расстреляны за трусость и бегство с поля боя командиры 20-го Краснознаменного Славутовского пограничного отряда, среди которых были: начальник отряда майор Ф. Любченко. начальник штаба пограничной комендатуры капитан П.Гур, командир роты ПВО отряда старший лейтенант Я. Григорьев и др.

Все 11 пограничных отрядов (105, 106, 107, 86, 87, 88, 17 Белорусского пограничного округа и 98, 90, 91,92 Украинского пограничного округа) первыми вступившие в боевое  столкновение с противником были полностью разгромлены. Такая же участь постигла и еще 22 пограничных отряда в период с 26 по 29 июня 1941г. В силу чего приказом НКВД от 25.09. 1941г. были расформированы 45 пограничных частей (из них 9 отрядов и 1 комендатура), а через месяц расформированию подверглись еще 2 отряда, 1 полк и 4 комендатуры. На 18 декабря 1941г. ГУПВ НКВД СССР располагало следующим данными безвозвратных потерь среди личного состава западных пограничных округов:  убито- 2431 чел., умерло от ран- 172 чел.,  пропало без вести и попало в плен — 8799 чел., самоубийцы- 8 чел., осуждены к высшей мере наказания- 125 чел., дезертиры — 243 чел. Учитывая, что пограничные части на западном направлении с первых дней войны были фактически дезорганизованы понеся существенные потери, приказом заместителя наркома внутренних дел генерал-лейтенанта И. Масленникова от 28 июня 1941 г. командованию Главного управления пограничных войск было поручено впредь заниматься руководством пограничных войск только на территории СССР где не велись боевые действия. А все уцелевшие пограничные части которые дислоцировались на западе страны, были переданы в оперативное подчинение войск по охране тыла фронтов. Большинство из них были реорганизованы в пограничные полки, выполнявшие контрольно-заградительные функции в тылу фронтов. Находясь в несколько десятков километрах от передовой, они в боевых действиях не участвовали, а наслаждались тихой и спокойной службой. О том, что условия службы пограничников в тылу  в корне отличались от тех кто воевал на передовой, свидетельствует  полковник пограничных войск в отставке М. Брагинский: » Личный состав пограничных частей, охранявших тыл действующей армии, размещался в добротных избах, люди спали и питались в нормальных условиях, и жизнь этих пограничников во время войны не отличалась от мирной, довоенной. Поэтому пограничники из частей действующей армии завидовали пограничникам из войск охраны тыла, злословили на их счет и втайне не против были попасть к ним». Отсюда и отношение солдат и командиров Красной армии к пограничникам «обосновавшимся» в тылу фронтов, было в основном негативным.

Обязательно следует упомянуть и о высшем командном составе ПВ НКВД СССР, чья деятельность в первый и последующие годы войны вызвала много вопросов об их профессиональных  и морально-психологических качествах. Так, бывший начальник ГУПВ и пограничных войск НКВД СССР генерал-лейтенант Г. Соколов назначенный в конце 1941г. командующим 2-ой ударной армией, уже через месяц был отозван в распоряжение Ставки Верховного Главнокомандующего как не справившийся с обязанностями командарма. Командующий Волховским фронтом генерал армии К. Мерецков  следующим образом охарактеризовал деятельность Г. Соколова:»Позволю себе остановиться на характеристике командующего 2-й ударной армией генерал-лейтенанта Г. Г. Соколова. Он пришел в армию с должности заместителя наркома внутренних дел. Брался за дело горячо, давал любые обещания. На практике же у него ничего не получалось. Видно было, что его подход к решению задач в боевой обстановке основывался на давно отживших понятиях и догмах… На совещании, которое Военный совет фронта созвал перед началом наступления на командном пункте 2-й ударной армии, командиры соединений выражали обиду на поверхностное руководство со стороны командарма. На этом же совещании выяснилось, что генерал Соколов совершенно не знал обстановки, что делают и где находятся соединения его армии, был далек от современного понимания боя и операции, цеплялся за старые методы и способы вождения войск. И там, где эти методы не помогали, у него опускались руки. Не случайно поэтому подготовка армии к наступлению непростительно затянулась. Было ясно, что генерал Соколов не способен руководить войсками армии… Через несколько дней Соколов был отозван в Москву».

Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР по пограничным и внутренним войскам генерал-лейтенант И. Масленников, был назначен в декабре 1941г. командующим 39-ой армией. Из-за его бездарного командования в июле 1942г. армия попала в окружение и была полностью разгромлена. Сам же командующий бросив свои обреченные войска, позорно сбежал на самолете.

Бывший начальник Управления пограничных войск НКВД Карело-Финской ССР генерал-майор В. Далматов будучи назначенным командующим 31-й армией, потерял управление своими войсками. Вследствие чего армия была расформирована, а генерал Далматов 9 ноября 1941г. решением ставки ВГК  был предан суду военного трибунала «за крупные упущения в управлении войсками при обороне Ржева».

И совсем нелепой сложилась «полководческая» судьба бывшего начальника пограничных войск НКВД Украинской ССР генерал-лейтенанта В. Хоменко. Командуя 44-ой армией, он в ноябре 1943г. вместе со своим штабом сбившись с пути, попал в расположение немцев и вынужден был сдаться им в плен. Объяснять приведенные служебные назначения можно по разному, но факт остается фактом — генералы пограничных войск не выдержали испытания высокими должностями в Красной армии.

Если все, что написано об участии советских пограничников в первый год войны в советско- российской конъюнктурой историографии, воспринимать, не задумываясь, механически — то вроде бы все очень складно получается. Но, если прочитанное сравнить с работами независимых историков, рассекреченными архивными документами, то возникает твердое убеждение что вся эта тема в послевоенный период была чрезмерно идеализирована и очень слабо  подкреплена   серьезными документальными источниками.